Второй сын

– Локи хитростью заставил его убить Бальдра.

– Говорят, что его обхитрили, вынудив убить брата. Но я не уверен в этом. Хёд знал, что делает.

Гисла ждала продолжения. Мастер Айво всегда говорил медленно, словно давая своим ученикам возможность высказать собственные соображения. Но она была слишком взволнована, чтобы думать, и могла лишь ждать.

Щелкнув ногтем, Айво высек капельку крови из подушечки своего пальца.

– Дай мне руку, дочь.

Она протянула ему руку, ладонью вниз, и Айво принялся чертить что‐то у нее на коже.

– Мало знать, как выглядит руна. Важно знать, как ее чертят. От этого порядка нельзя отходить. Сила руны не только в руке, которая ее оживляет, но в точном соблюдении правил, принятых для каждой руны. Руна слепого бога складывается сверху вниз, слева направо.

Айво начертил на тыльной стороне ее ладони два полукруга, спиной к спине. Один полукруг смотрел влево, а другой вправо. Первый полукруг разделяла надвое стрела, ее черенок проходил через второй полукруг, и оба они словно висели на ней.

– Вот руна Хёда.

Она подняла глаза на верховного хранителя. Ей захотелось взять его за руку и запеть, чтобы узнать, о чем он думает. Он говорил намеками и загадками, а она не осмеливалась ему ответить, признать, что эта руна ей хорошо известна.

– Скажи, что ты видишь, когда смотришь на нее, – твердо произнес Айво, вынуждая ее перевести взгляд обратно, на начертанную кровью фигуру.

Она всмотрелась в линии, пытаясь собраться с мыслями и усмирить бившую ее дрожь. Ей сразу вспомнилось, как они с Хёдом говорили об этой же самой руне.

– Полукруги похожи на два тела, – отважилась она. – Два тела, изогнутые от боли… спиной к спине… пронзенные одной стрелой.

– Да, – выдохнул он.

И начертил другую руну. Снова два полукруга, спиной к спине, но в этот раз один над другим. Один полукруг был горой, другой – долиной, соединявшая их стрела шла вертикально, словно тело, а округлое острие напоминало голову.

– Что ты видишь теперь? – настаивал Айво.

– Похоже на четырехногого паука… или, быть может, на человека, что воздел к небу руки и широко расставил ноги.

– Да. Это руна Бальдра. Бога войны.

– Бальдр – бог войны? – не веря, переспросила она.

– Да.

– Но ведь… его любили.

– И тем не менее.

Все это никак не укладывалось у нее в голове.

– Скажи, что ты видишь теперь, дочь.

Верховный хранитель оттолкнул руку Гислы, и она, согнув локоть, прижала ладонь к груди. Угол, под которым она смотрела на нарисованную им руну, изменился. И она увидела то, что он хотел ей показать.

– Руны одинаковые, – сказала она. – Просто одна лежит на боку.

– Да. Одна и та же руна для двух богов. Двух братьев. Одна стоит прямо, другая опрокинута на бок. Они кажутся разными и говорят о разном. Но это одна и та же руна.

– Зачем ты говоришь мне об этом, мастер Айво?

– Затем, чтобы ты поняла мой… страх. За тебя и за храм. За Сейлок. Я не могу оставлять без внимания знаки. Особенно если их так много. Особенно если хранитель пещеры уверен, что Хёд – сын Банрууда.

До этих пор она не знала, слышал ли об этом верховный хранитель. Когда Арвин молил короля от имени Хёда, мастера Айво на площади не было.

– Ты сам сказал… что он не в своем уме, – прошептала она.

Она не могла поверить, что это действительно так. Хёд бы ей рассказал. Не стал бы скрывать от нее. Она бы сама заметила.

– Я не говорил, что это правда. Не говорил, что верю в это. – Айво нахмурился и, щелкнув крошечными клинками ногтей, сложил вместе ладони.

Дездемона считала, что Байр – единственный сын Банрууда. Но Гисла не должна была знать об этом, а Айво явно не собирался об этом рассказывать. Интересно, обсуждал ли верховный хранитель с Дагмаром бредни Арвина. Она решила, что нет. Вместо этого все они переваривали их, каждый в своем углу, и толковали знаки, и хранили свои секреты. Как же ей все это опротивело.

– Хёд не бог. Он лишь человек, – сказала она. – И он ушел.

– А ты скорбишь по нему.

– Я по многому скорблю.

Он строго взглянул на нее, но подбородок у него задрожал – словно он сам не знал, бранить ее или жалеть.

– Я начерчу руну, и ты его забудешь.

– Нет. – Она замотала головой. – Я не хочу его забыть.

Он со вздохом воздел руки к небу.

– Я боюсь за него. Я ничего о нем не знаю с того самого дня. А он не поймет, почему я его не зову. – И она вновь перевернула руку ладонью кверху, чтобы Айво увидел ее жуткий шрам.

– Так лучше, дочь, – предупредил он.

– Лучше? Но для кого, мастер?

– Лучше для Сейлока!

– Я лишь хочу знать, что с ним все в порядке. А потом… я постараюсь забыть о нем. – Пока что забыть. – Ты можешь помочь мне, верховный хранитель?

Он что‐то буркнул и снова вздохнул.

– Сядь и закрой глаза, – велел он. – И вытяни руки перед собой.

Она повиновалась, чувствуя, что он ей поможет. Она услышала, как он поднялся с кресла, а в следующий миг ощутила его кровь на своих ладонях. Он чертил руны, но не хотел, чтобы она это видела.

– Прижми руны к глазам, дочь, – объяснил он. – А потом попроси норн показать тебе то, что хочешь. Каждая начертанная кровью руна оживет всего один раз – если вообще оживет. Это решат норны.