Второй сын

– Его зовут не Слепой Хёд, – тихо сказала Гисла. Она терпеть не могла, когда его так называли – словно его неспособность видеть была частью имени. – Его зовут Хёд. И я его… не знаю. – Когда‐то знала. Когда‐то она знала его лучше, чем себя саму.

– Но знала прежде, – предположила Альба и кивнула своей догадке, а потом весело вскрикнула и захлопала, радуясь своему удивительному открытию.

– Альба, – мягко возразила ей Гисла. – Прошу. Прошу тебя. Не будем об этом. – Хёд услышит их разговор, но не это ее пугало.

Любую связь между ними заметят, и они понесут за нее наказание. Альба знала об этом. Вот почему она сразу же велела Хёду держаться подальше.

– Он ведет себя иначе, чем северяне. Он тихий и… очень чистый. И немного напоминает мне Байра. Он скромен, хотя у него есть множество причин гордиться собой. И он не бахвалится, не хвастается, не то что другие мужчины. – Она замолкла, а потом объявила: – Мне он очень нравится.

– Конечно, Альба. Ты любишь странности. – Гисла поморщилась, произнеся эти слова. Хёд решит, что ей его странности не по нутру. На самом же деле она всегда ценила необычные способности Хёда.

– Нет, – помотала головой Альба. – Не странности. Доброту. Он добр.

Когда‐то был. Когда‐то он был очень добр. Но Гисла уже не знала, так ли это. Они слишком долго не виделись, и теперь он казался ей совсем чужим. Другим.

– Я заметила, что его присутствие тебя тревожит. На тебя это не похоже. Ты всегда так сдержанна, – с пытливым любопытством продолжала Альба.

– Я не стану об этом говорить, – повторила Гисла.

– Ладно, Лиис, – вздохнула Альба. – Не станем об этом говорить. Я сохраню твою тайну.

Ее сестры не знали о прошлом, которое она разделяла с Хёдом. Она никогда не рассказывала о том, что любила его, никогда о нем не говорила. Но Айво знал. Дагмар знал. А если знал Дагмар, то знала и Тень.

Узнав о его возвращении, они сочтут это за дурной знак. Ей велят держаться от него подальше, станут следить за ней еще тщательнее, чем прежде.

Это ее сердило. Хёд ничего не сделал, он лишь попросил хранителей дать ему место, позволить остаться в храме. Он был слеп, но мог делать все что угодно и великолепно знал руны. К тому же он сумел бы защитить храм. Его воспитывали ради единственной цели – но в воплощении этой цели ему было отказано. Его сочли угрозой, опасностью, предзнаменованием и за это отвергли.

Но теперь они не смогут его прогнать. Ему не придется добиваться их одобрения. По какой‐то неведомой причине он стал слугой короля Севера, посланником Северных земель, и мастер Айво больше не имел над ним власти.

Впервые с тех пор, как Гисла увидела Хёда в крепости ярла Бенджи, на ее губах заиграла улыбка.

22 мили

Через двадцать две мили после границы с Берном, за день пути до Храмовой горы, Хёд крикнул, чтобы люди короля остановились. Еще до рассвета начался мелкий дождик, и высохшая за долгое лето земля жадно пила ценную влагу. Но к полудню дорога к горе превратилась в непролазную топь.

– Стойте! – кричал Хёд. – Воины короля, остановитесь.

– Что там у тебя? – гаркнул в ответ кучер. – Если остановлюсь, мы завязнем.

– Стой, – настаивал Хёд, но и кучер, и конные воины у кареты не обращали на него внимания.

– В полумиле впереди нас среди деревьев прячутся люди! – заорал Хёд, но кучер снова щелкнул хлыстом, подгоняя лошадей. – Мне это не по душе.

Он никогда прежде не бывал на дороге из Берна на Храмовую гору и не знал ее, но далекое биение сгрудившихся вместе сердец, которое он услышал, – около дюжины слева от дороги, еще дюжина справа, – казалось, плыло над землей. Значит, люди скрывались в кронах деревьев. Они молчали, и потому он не мог разобрать их мотивов, но одно было ясно: они ждали процессию короля.

– Что кричишь, северянин? У нас сотня людей, и над нами реет знамя короля. Там, под деревьями, горстка перепуганных бродяг, что не принадлежат ни к единому клану и теперь трясутся от страха, – бросил Хёду ближайший к нему всадник.

Процессия продвигалась вперед по густой грязи. Воины у кареты явно не собирались прислушаться к его предостережениям.

– Банрууд! – заорал Хёд, но король, ехавший в голове каравана, не придержал коня и ничем не показал, что услышал его крик.

Всадники, окружавшие карету, принялись на чем свет бранить его за неуважение.

– Слепой северянин нашему королю не указ, – выговаривал ему один из стражей.

– Да кем он себя возомнил? – крикнул воин, скакавший перед каретой. Все они слышали его, но не собирались прислушаться.

– Весь день сидит, будто важная дама, небось уже вымок до костей, – тихо вставил кто‐то еще.

Все они смеялись над тем, что он отказался ехать верхом, когда думали, что он их не слышит.

Кучер все гнал вперед, не обращая внимания на его призывы, а страж по другую сторону кареты велел ему больше не причитать.

Они не собирались прислушиваться к его словам, предупредить ехавших впереди, он же не собирался спрыгивать со ступеньки и кидаться вперед, размахивая руками. Там, где он был теперь, пользы от него было больше.

Он слышал женщин в карете. Они не спали и чутко прислушивались к происходившему снаружи.