Второй сын

Его люди громко захохотали, как он и рассчитывал.

– Почему нет? – спросил Банрууд. – Ты ведь не боишься?

– Когда я еду верхом, то слышу лишь лошадь, – спокойно объяснил Хёд. – Сердце коня бьется как пушка, а его инстинкты смешиваются с моими. Я буду куда полезнее, если пойду пешком.

– Рано или поздно он догонит тебя, государь, – сказал Гудрун, и северяне снова расхохотались.

– До Храмовой горы три дня пути, – возразил Банрууд.

– Да. Я знаю. Если отстану, то нагоню вас к концу дня, – невозмутимо ответил Хёд.

Банрууд на миг умолк, и его конь принялся нетерпеливо топтаться на месте.

– Поедешь с каретой. Вон там. На ступеньке для слуг, – и Банрууд указала на карету, в которой сидели Гисла и Альба. – Будет не слишком удобно, но ты не отстанешь, а заодно прикроешь тыл.

– Прекрасно, – сказал Хёд.

И, не проронив больше ни слова, двинулся к карете и вспрыгнул на крошечную ступеньку. Карета качнулась под его весом, а Альба ошеломленно уставилась на Гислу.

– Слепой воин едет с нами, – шепнула она.

Гисла смогла лишь кивнуть и прижала руку к груди, словно удерживая рвавшееся наружу сердце:

– Похоже, что так.

* * *

Ее смущала мысль о том, что Хёд услышит каждое ее слово. Скрип колес, толчки кареты и оглушительный топот лошадиных копыт не заглушат их разговоров. Она потрясенно сидела, не говоря ни слова, не веря тому, как все обернулось, и не желая – по многим причинам – обсуждать это со своей юной спутницей. С каждой милей пути, отдалявшей их от бухты Гарбо, настроение Альбы улучшалось, и весь первый час она беспрерывно болтала о том о сем, а потом ухитрилась свернуться калачиком и уснула, сложив руки под подбородком и уткнув лоб в колени. Гисла не спала уже несколько дней, и ее тоже быстро сморило, так что она проснулась, лишь когда в полдень они остановились напоить лошадей и наскоро перекусить. Хёд, весь покрытый дорожной пылью, долго отряхивал одежду и смывал грязь с лица. Кучер добродушно подтрунивал над ним:

– Через час снова будешь по уши в пыли, северянин.

Хёд кивнул, соглашаясь с ним, но все равно продолжил мыться. Альба встревожилась, что ему не дали поесть, и потребовала, чтобы его накормили. Принцесса была так предусмотрительна, что Гисле стало стыдно – но она не понимала, как говорить с ним, ведь им столько всего нужно было сказать друг другу. А всюду вокруг были чужие глаза и уши.

Перед тем как вновь отправиться в путь, Альбу и Гислу отвели в лес, чтобы они смогли спокойно справить нужду. Эта задача всегда представлялась страже особенно сложной: воинам следовало не терять женщин из виду, но в то же время держаться от них поодаль. На этот раз с ними отправили Хёда: начальник королевской охраны сухо заметил, что его слепота в подобных случаях крайне удобна. То, что Хёд – человек Гудруна, никого особенно не тревожило.

Это тревожило Гислу, но она решила не возражать. Пока Хёд стоял на страже, они с Альбой наспех сделали свои дела и умылись. После этого Хёд помог им залезть обратно в карету. Сначала он протянул руку Альбе, а затем Гисле, ладонью вверх, так что она сразу увидела линии руны, которую он начертил десять лет назад. Она мягко накрыла своей ладонью его ладонь. Он среагировал сразу – сжались губы, затрепетали веки, и Гисла задержала дыхание.

Он провел пальцами по грубому шраму в форме звезды у нее на ладони и нахмурился. Она не осмеливалась и дальше стоять рядом с ним, не отнимая руки, и быстро вскарабкалась вверх по ступенькам, но он лишь сильнее сжал ее ладонь.

– Что с твоей рукой, Гисла? – бесстрастно спросил он.

Он впервые показал, что заметил ее присутствие. Он назвал ее имя – настоящее имя, которое знал только он один.

– Ты назвал ее Гислой. Но она Лиис, – исправила его Альба. – Отпусти ее, северянин.

Хёд сразу повиновался, но не сдвинулся с места.

– Что случилось с ее рукой? – Теперь он обращался к Альбе.

Он стоял у дверцы кареты, с совершенно спокойным, ничего не выражавшим лицом, но голос его звучал сурово, как приговор.

– Это ожог, – ответила Гисла.

– Держись от нас подальше, Слепой Хёд, – прошептала Альба, торопясь закрыть дверь кареты. Страж уже занял свое место, а кучер залез на козлы.

– Когда это случилось? – Он спрашивал Гислу, но за нее ответила Альба:

– Много лет назад. Леди больше не страдает от боли. А теперь… прошу, отойди.

Кучер нетерпеливо окликнул его:

– Готов, северянин?

Не сказав больше ни слова, Хёд отошел и закрыл дверь кареты. Они почувствовали, как он взобрался на подножку, услышали, как кучер щелкнул хлыстом. Карета покатилась вперед, следом за всадниками, а вооруженные стражи заняли место по обеим ее сторонам.

Альба подняла на Гислу растерянный взгляд:

– Как странно… и дерзко. Он не должен был спрашивать о столь личных вещах. И почему он назвал тебя Гислой?

От потрясения Гисла все еще не могла говорить. Она до сих пор чувствовала, как пальцы Хёда коснулись ее ладони.

Альба склонила к плечу хорошенькую головку, оглядывая Гислу новым взглядом:

– Это твое прежнее имя? Ты знаешь Слепого Хёда?