Второй сын

– Деда, – Севка пошевелил сучковатой палкой угли в костре. – А что, правду говорят, что убивать грешно?

– Правда, – дед затянулся папироской. – Грешно.

– А ты на войне убивал? – выпытывал Севка.

– Было дело, – кивнул дед.

– Немцев? – Севка выкатил из углей картошку.

– Немцев, – согласился дед.

– Так грех же, – прищурил Севка один глаз.

– Не-ет, – дед потушил окурок. – Тогда я родину от супостата фашистского защищал.  А вот в девяносто втором взял грех на душу.

– Это как? – заинтересовался Севка.

– Аккурат девятого мая повезли нас в Москву на парад, – дед чиркнул спичкой, прикурив новую папиросу. – Ну, уж после того зашел я в пивную на вокзале. Жара стояла такая, что в горле пересыхало. Взял два бокала и, значит, к столику. А там сидит такой же – грудь в медалях…

– Сослуживец оказался? – догадался Севка.

– Ага, – дед усмехнулся в усы. – Оказалось, в одном бою мы с ним были, только по разные стороны баррикад, как говорится.

– Он за немцев воевал, что ли? – Севка подался вперед.

– Не-ет, – протянул дед. – Нас тогда трое со всего взвода из окружения вышло. Как водится, всех в штрафбат. Немцы танками пёрли, а у нас – саперные лопатки только. Конечно, кто посмелее, тот танки пропускал и в рукопашную с пехотой. А кто послабее, тот назад отступал.

– И ты отступал? – Севка подул на картофелину.

– Не-ет, – дед глотнул из фляжки. – Я в окопе остался. А Колька – земляк мой с Тимофеевки, побежал.

– Струсил? – Севка откусил кусок, обжигаясь.

– А ты бы не струсил? – покачал головой дед. – У него трое деток дома остались, мал мала меньше, вот и хотел живым вернуться.

– Так это он был? – ахнул Севка. – В пивной-то?

– Не-ет, – дед прихлебнул ещё. – Этот гад в загранотряде сидел. Он-то Кольку и положил.

– А где это? – заинтересовался Севка. – В загранотряде?

– А это сзади нас, – кивнул дед. – Чтоб не отступали.

– Так они что, по своим стреляли? – ужаснулся Севка.

– Ну, положим, своими они нас не считали, – усмехнулся дед.

– И что, он вспомнил тот бой?

– Вспомнил, – дед поднялся с бревна. –  Память, говорит, тренирую с детства. Ну, я его в туалете вокзальном и придушил.

– Как? – Севка выронил картошку.

– Ремешком от брюк, – дед стряхнул пепел со штанов. – Как в разведбате учили.

– Деда, – осторожно начал Севка. – Это как-то неправильно. Нельзя было так.

– Я ж как с войны-то вернулся, – не обратил внимания на Севкины слова дед. – Так на вдове Колькиной женился. С тремя, значит, пацанами взял. Младший из них, Андрюха – отец твой. Вот такой грех, внучок, на душу принял.

– Де-ед, – протянул Севка. – А можно я эту историю в сочинении про войну опишу. Нам на лето задали.

– Я тебе напишу! – прикрикнул дед. – Мне только на старости лет осталось на нары загреметь.

– Зря, – прищелкнул языком Севка. – Я уж и название придумал – «Киллер из штрафбата».

ГРЕХИ ВОЙНЫ – 2

Есть истории, которые западают в память с детства. И, как ни старайся, их не удается удалить с помощью хитроумных программ. Истории эти разные – веселые и не очень. Расскажу вам одну из разряда «не очень». Моя первая учительница в школе прошла через войну. Будучи подростком, она воевала в партизанском отряде. В советское время в школах были популярны «Уроки памяти». Вот, на одном из таких уроков и услышали мы эту историю.

Дело было зимой. Фашисты расстреляли повозку с мирными жителями, приняв их за партизан. Пожалели только годовалого ребенка. Или промахнулись? Когда партизаны нашли эту повозку, то увидели, что голодный ребенок ползает по снегу, подбирает и ест шарики из замерзшей крови своих родителей.

Без комментариев.

СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА ДЕДА МОРОЗА

Это по поводу встречи Нового года. Я, сколько помню себя, а помню я себя недолго, так как почти всегда пьян, ощущаю какую-то новизну. Каждый Новый год кажется, что вот теперь-то будет все иначе. Иначе, во-первых, встретим сам праздник. Во-вторых, вот именно в этот раз будут те люди, с которыми: а) интересно; б) весело; и, наконец, в) все закончится, по-людски: т.е. Анфиса ляжет спать не после боя курантов, а после восхода зимнего солнца, никто никому не набьет морду, и даже не попытается; г) в кои-то веки в нашей компании найдутся люди, с которыми интересно поговорить не только о новинках околотусовочной возни, но и о вечном – о послеканикулярном курсе доллара, стоимости барреля и т.д. Но…

Ваня. Маленький, полупьяный ведущий нашего новогоднего вечера, плавно перетекающего в утро. Он был хорош. Хорош, когда начинал – такой шикарный, в своем, взятом напрокат смокинге. Смешной донельзя. И как же он был плох – холеной мордой в салате через каких-то пару часов.

А потом? Пришел Дед Мороз, и все пропало. Он пришел один. Без своей всегдашней внучки. Водил хороводы. Дарил подарки. Проводил конкурсы. Вроде все ничего, но…