Второй сын

  Вокруг все гудело. Ужасно хотелось пить. Виктория открыла глаза.

  – Очнулась? – бритый смочил ее губы влажной салфеткой. – Ну вот и хорошо. Значит, не соврал херр доктор.

  – Где я? – прошептала она.

  – В самолете, – хохотнул он. – В моём.

  – Где Лилька?

  – Встречать будет нас во Внуково, – он подмигнул ей. – Выйдешь за меня?

  – Вы кто? – Вика попыталась оглядеться.

  – Я-то? – бритый поправил галстук. – Зюзин Андрей Филиппович.

  – Какой сегодня день? – она приподняла руку.

  – Пятый, – он посмотрел на экран мобильного. – Пятый с тех пор, как мы встретились на дороге.

  – Не может быть, врач сказал, что мне осталось максимум два дня.

  – А-а, – Зюзин улыбнулся. – Это ты насчет неоперабельной опухоли? Так всё, ее нет. Немцы – они знаешь какие? У-у, какие. Удалили ее к едреней фене. Херр доктор сказал, что жить будешь долго и счастливо, но при одном условии…

  – При каком?

  – При моем постоянном уходе, – он погладил себя по лысой голове. – Так что, давай, не ерепенься, Виктория Владимировна, на следующей недельке прямо в ЗАГС.

  – Зачем я тебе? – Вика закрыла глаза. – Я старая уже, зарабатываю копейки и в постели не гимнастка.

  – Ну, зарабатывать буду я, – он погладил ее по волосам. – Потом, давно не мальчик. А насчет постели – будем тренироваться.

  Зазвонил его мобильный. – Да, мам, – он отвернулся в сторону. – Звонил. Хотел сказать, что женюсь. Обязательно познакомлю. Из Германии. Нет, не немка. Обижаешь. Самая, что ни на есть, красавица. Вылитая ты в юности.

ХРОНИКИ МОСКОВСКОГО МЕТРОПОЛИТЕНА

Кто знает, как выглядит ад? Кольцевая линия Московского метрополитена ранним зимним утром. В начале восьмого пытаюсь доехать с Краснопресненской до Белорусской. После нескольких бесплодных попыток, набираю полную грудь воздуха, и вхожу в вагон. Сколько времени человек может продержаться без воздуха? Не продержался. Судорожно вдохнул «аромат столичной жизни». В каждом вагоне поезда, скрючившись, спят бомжи. Последствия их морозной бессонной ночи налицо. Вернее, у всех на носу.

19 января 2011 года, Москва – столица Великой Державы. ХХI век.

***

Две девчонки протискиваются в середину вагона. Одна в шубе, вторая – в дубленке.

– Я тебя потеряла, – говорит вторая. – Столько черных шуб развелось.

– Может быть, – первая улыбается. – Мне на спине крест нарисовать?

***

Три студентки, судя по разговору о предстоящих «парах». Одна рассказывает:

– У меня в доме соседка замужем за кооператором (интересное словечко из 90-х, откуда оно у нее?). Он занимается шубами, возит их отовсюду. Мало того, что она каждую зиму в новой шубе, так еще ездит с ним везде, то – в Арабские Эмираты, то – в Турцию.

Подружки многозначительно кивают. Она подытоживает:

– Я раньше хотела выйти замуж за стоматолога. Теперь буду кооператора искать.

***

Вчера видел влюбленную парочку. Они стояли, обнявшись. Ее глаза просто горели ТАКИМ счастьем и обожанием. Он что-то говорил ей, смущаясь, а она улыбалась, гладила его лицо взглядом и целовала всё, что попадалось ей в губы – его губы, подбородок, щеки. Счастье есть…

***

На платформе Таганской-кольцевой в ожидании поезда. На фоне серо-черной по-зимнему толпы, выделяются ярким пятном три подружки – большие пакеты из дорогих бутиков, ухоженные волосы, немосковский загар на лицах, громкий смех, без оглядки на реакцию окружающих. Каким ветром их затянуло в воронку неулыбчиво-спешащих москвичей и гостей нашего города?

***

– Уважаемые пассажиры! При движении наверх занимайте левую сторону эскалатора!

Для кого тетка в будке это говорит? Ведь, все равно, толпа скапливается у одинокого эскалатора, стремясь занять место у правого бортика, оставляя левый пустым. Разве, занимая левый ряд, не будет в два раза быстрее? Ведь на эскалаторе нет пока пассажиров с мигалками – им не надо уступать дорогу. Хотя, кто знает, что нам всем принесет зимняя сессия Государственной думы?