Второй ошибки не будет

Заседательница резко вскочила:

– То есть ты хочешь сказать, что ты видела, как было, а другие свидетели, взрослые уважаемые люди, врут?

– Сядьте, Лидия Михайловна! – прошипела Ирина.

– А я откуда знаю, что говорили другие свидетели? – вполне разумно огрызнулась Ксения.

Адвокат подсудимого молчал. Возможно, Ирине показалось, но смотрел он не на своего подзащитного, а на Воскобойникова. Тот сидел как статуя – все-таки годы номенклатурной работы прививают человеку гигантскую выдержку.

– Зато мы знаем, что вы говорили на предварительном следствии, – Бабкин эффектно раскрыл скоросшиватель, – товарищ судья, я заявляю ходатайство огласить показания, данные свидетельницей на предварительном следствии, поскольку в них имеются существенные противоречия с тем, что она говорит в ходе заседания.

Ирина сказала, что рассмотрит ходатайство после того, как закончит допрос, и еще раз объяснила девочке, что ответственность за дачу ложных показаний наступает с шестнадцати лет, а ей уже почти семнадцать. Если она сейчас говорит неправду, все понимают, что это не из злого умысла, а от волнения и растерянности, поэтому надо просто собраться, хорошенько подумать и сообщить суду только то, в чем она абсолютно уверена. Если не помнит точно, то так пусть и скажет, никто не станет ее за это порицать.

– Я точно помню, – буркнула Ксения, – на встречку вылетела «Победа», и на очень даже большой скорости.

– Однако на предварительном следствии ты сказала, что это была «Волга»!

– Бабкин, я ваше ходатайство еще не удовлетворила, – прикрикнула Ирина.

– Так, хватит юлить! – вступила Лидия Михайловна. – Кто тебя подучил врать? Говори!

Ирина обернулась к ней:

– Прошу вас не давить на свидетельницу.

– Ничего я не давлю, просто они такие, хорошего обращения не понимают. Ксения, тебя подсудимый подучил? Он тебе что-то обещал? Признавайся лучше сейчас, иначе пойдешь в колонию за дачу ложных показаний, и не говори потом, что тебя не предупредили.

– Я говорю правду.

– Тогда получается, что ты врала на следствии?

– Получается, – фыркнула девочка.

– За это, значит, в колонию пойдешь. Все, Ксения, хватит цирк устраивать, – Лидия Михайловна ударила ладонью по столу, – последний шанс тебе даем!

– Детка, скажи, что я виноват, – вдруг крикнул Макаров, – скажи, не бойся. А вам, товарищи, то есть граждане, стыдно на ребенка наседать. Что вы хотите, девочка, разве она разбирается в машинах? Просто перепутала от волнения, вот и все.

– Подсудимый, помолчите, пожалуйста, – Ирина постучала кончиком ручки по столу, – Ксения, соберитесь. Выпейте еще воды.

Девочка взглянула исподлобья:

– Спасибо, не хочу. Вообще-то я в машинах разбираюсь очень даже хорошо и отлично видела, что «Победа» виновата.

– Значит, ты лгала на следствии? – снова взвилась Лидия Михайловна.

– Граждане судьи, вы не видите, ребенок не в себе? – Макаров встал. – У нее, похоже, высокая температура.

Ирина взглянула на него с благодарностью. Отличный выход, сейчас вызвать врача, потихоньку объяснить ситуацию, он напишет какое-нибудь ОРВИ, и все. Показания не учитываем, и для девочки никаких последствий. Бабкин может хоть обписаться жалоб и обвозбуждаться уголовных дел, ни у кого рука на больного ребенка не поднимется.

– Ксения, если ты плохо себя чувствуешь, скажи, и мы немедленно вызовем тебе врача.

Вдруг встала мама девочки:

– Нет, со здоровьем у Ксюши все в порядке. Это я виновата.

– Мама… – девочка резко побледнела.

– Ксюша, помолчи, я хочу дать показания. Дело в том, что Ксюша рассказала следователю правду, что виновата была «Победа», но следователь пришел ко мне и сказал, что нужно сделать виноватым другого водителя. Я знала, что дочка на это никогда не согласится, поэтому обманула ее, сказала, что проверять за человеком в его присутствии невежливо, поэтому она подписала протокол, не читая.

– Мама, не так было…

– Помолчи.

– Нет, я знала.

– В общем, это я обманом заставила свою дочь подписать те ложные показания.

Ирина молча смотрела в зал. Она подозревала, что дело сфабриковано, но не думала, что это вскроется так просто, как перезревший нарыв.

Всемогущий Воскобойников везде подмазал, всем что-то обещал, в чем-то запугал, и даже юношескую совесть заглушил, но победить так и не смог. Как и совесть медиков той больницы, где Макарову спасли жизнь, поэтому-то в деле и нет анализа его крови на алкоголь. Под давлением, которое может оказать чиновник ранга Воскобойникова, сделать вид, что потерял анализ, вместо того, чтоб фальсифицировать, – гигантский подвиг.

И Ксюшу никто из нормальных людей не осудит, что она подписала ложные показания, и маму ее тоже нельзя порицать. Немножко пряника, немножко кнута, схема известная. Да что там, сама Ирина сколько раз бывала на волоске от того, чтобы уступить и сдаться.

Мать вытеснила девочку со свидетельского места, но та не отходила. Встали рядом, как солдаты.

Пытать мамашу, почему да что? Простите, но мы рассматриваем здесь не все преступления мира, а одно конкретное дело, его и будем придерживаться.