Второй ошибки не будет

– То есть вы хотите, чтобы я совершила подлог и дала вам заведомо ложное заключение по Воскобойникову, согласно которому в его крови не было бы обнаружено следов алкоголя?

– Да, сколько можно повторять!

– Простите, мне просто очень трудно поверить, что вы действительно хотите заставить меня совершить уголовное преступление. Вы же порядочный человек!

– Господи, да какое это преступление, чистая формальность!

– И все же я откажусь.

Она таращится на меня, как краб, и я с удовольствием замечаю, что красота ее куда-то исчезла. Есть лица, которые привлекательны даже в гневе, но Алине в этом смысле не повезло. Впрочем, ей и улыбка не идет, такое свойство.

– Ты вообще, что ли, страх потеряла, дура тупорылая? – шипит она.

Я отвечаю, что страх перед законом при мне, почему и отказываюсь. Стыдно признаться, но я с огромным удовольствием наблюдаю, как она бесится, смакую каждую секунду, ведь обычно все ровно наоборот. Бессильная злоба – это мой конек.

Узнаю кое-что любопытное о себе и своих дальнейших перспективах. Они и вправду весьма неутешительны, но никто не отнимет у меня этих кратких минут торжества.

Ничего не добившись, начальница покидает поле боя, треснув дверью так, что в вытяжном шкафу долго еще звенит лабораторная посуда. Несколько минут я наслаждаюсь послевкусием, а потом выглядываю в коридор и зову тетю Сашу. Она ведь не успела рассказать всю историю соседки, да и чайку невредно бы попить после таких потрясений. Ну и еще кое-что по мелочи сделать по работе.

Ноябрь

До аварии Федор любил и ценил моменты, когда оставался дома один. Жена с дочерью уезжали в дом отдыха или погостить к родителям. Иногда надолго, но он все равно не успевал соскучиться и думал, хорошо бы они задержались еще на недельку.

Он варил сосиски и пельмени, иногда готовил себе суп, но чаще ел в столовой, а вечером только пил чай и радовался одиночеству. Смотрел телевизор, радуясь, что никто не требует переключить на другую программу и не замечает, что такую дрянь смотреть могут только идиоты. Например, ему нравился фильм «Коммунист», а жена считала это произведение безжизненной агиткой, и, наверное, это и в самом деле было так, потому что все-таки не сделал из Федора этот фильм пламенного борца за дело трудящихся, да что там, даже на стезе честности и порядочности не удержал, несмотря даже на то, что внешне он был сильно похож на главного героя.

В общем, Федор любил быть один и, провожая жену в Иваново, предвкушал несколько приятных дней, небольшой подарок судьбы перед посадкой, но, странное дело, на следующее же утро понял, что скучает по Тане и хочет, чтобы она скорее вернулась.

Это было новое, немножко странное ощущение, и оно слегка напоминало ему крепатуру, когда наработаешься, и на следующий день мышцы болят так, что не шевельнуться, но все равно приятно.

Он переживал, что суровая Ленка, вкусив самостоятельности, даст матери отпор, и это сильно подкосит Татьяну, которая и так настрадалась. Дочь ушла из дома, муж чуть не сдох – казалось бы, чего больше, но она получила еще один серьезный удар, о котором в суматохе все забыли. Он изменил и ушел от нее к молодой женщине, а вернулся только потому, что эта женщина трагически погибла.

Как только он попал в аварию, доброжелатели тут же сообщили Татьяне, что ехал он не откуда-нибудь, а с похорон своей любовницы, и потерял управление, потому что был вне себя от горя.

Тане пришлось переваривать это самостоятельно, пока он лежал в реанимации почти мертвый.

Он не был доволен своим браком, считал жену жесткой и холодной женщиной, но в итоге она не предавала его, а он ее – да. А что это была не просто интрижка, а глубокое чувство, так от этого Таньке еще больнее.

Она так и не вернулась в спальню, и Федор не настаивал, хотя от пустоты на ее половине постели становилось тоскливо.

Глубже он не пытался разобраться в себе, зачем, ведь Глаши больше нет, и его самого скоро не станет. Уважаемые люди просто не поймут коллег, если они у себя на зоне оставят живого прокурора, это попрание всех законов и нравственных норм уголовного мира.

Если осудят, он обречен, и надо только найти в себе мужество не цепляться за жизнь, а с достоинством шагнуть навстречу смерти. Гуманное советское правосудие и так дало ему время привести в порядок дела и проститься с близкими; в Средние века или в древности он за убийство сына вождя давным-давно болтался бы на виселице.

Татьяна, уезжая, просила его взять хорошего адвоката, но Федор знал всех адвокатов в Ленинграде и ничего хорошего не ждал ни от одного из них. Ни у кого нет столько сил, чтобы пойти против чиновника такого ранга, как Воскобойников, чьи возможности не позволяют ему только одно – убить Федора два раза.

Дергаться не только бессмысленно, но и опасно для семьи. Сейчас вроде бы Воскобойников хочет уничтожить только его, но если начать бороться, то он проедется танком по Ленке и по жене.