Второе Основание

Например, она уговорила Улонтуса Дава, своего школьного приятеля, одолжить ей домашний портативный звукоприемник, пользуясь при этом методами, которые указывали, что в будущем она станет грозой всех мужчин, которые попадутся на ее пути. Короче, она проявила такой интерес к хобби Улонтуса — у него дома была своя мастерская — в сочетании с недвусмысленным интересом к некрасивым чертам самого Улонтуса, что несчастный юноша, во-первых, бесконечно долго излагал принципы гипервидения, во-вторых, не мог оторвать взгляда от больших глаз, которые так восторженно на него глядели, и в третьих, чуть не насильно всунул в ее руки свое самое великое изобретение — вышеуказанный приемник.

После этого Аркадия продолжала заниматься Улонтусом, чтобы не возникло подозрений, будто интерес ее вспыхнул только из-за звукоприемника, но все меньше и меньше. Долгие месяцы потом бедняга Улонтус размышлял над этими волшебными событиями, ничего так и не понял, плюнул и вернулся к своим делам.

Когда наступил седьмой вечер и в гостиной доктора Дарелла собрались пять человек, отужинавших и закуривших, на столе Аркадии в комнате наверху стоял измененный до неузнаваемости продукт гения Улонтуса.

Пять человек. Доктор Дарелл, седеющий, одетый самым тщательным образом и выглядевший чуть старше своих пятидесяти двух. Пеллеас Антор, серьезный, с быстрыми глазами, выглядевший моложе своих лет. И три новых человека: Джоль Турбор — репортер, тучный и с толстыми губами, доктор Эльветт Семик — профессор физики в университете, с морщинистым лицом, и такой худой, что костюм висел на нем, как на вешалке, и Хомир Муни — библиотекарь, долговязый и ужасно стеснительный.

Доктор Дарелл говорил легко и спокойно, обычным тоном.

— Мы собрались здесь, господа, не просто провести приятный вечер, а с определенной целью. Об этом вы, конечно, и сами догадались. Поскольку приглашены именно вы, легко можно догадаться и о существе дела. Я не хочу скрывать опасность и должен подчеркнуть, что вы; по меньшей мере, люди обреченные.

Заметьте еще, что все вы были приглашены без всякой таинственности.

Ни одного из вас не попросили явиться незаметно. Окна не закрыты ставнями, комната не защищена силовыми полями. Нам стоит только раз привлечь внимание врага, чтобы нас тут же уничтожили, а лучший способ привлечь его внимание — это бестолковая конспирация.

«Ха», — подумала Аркадия, напряженно прислушиваясь к слегка приглушенным голосам, доносящимся из небольшой коробки.

— Вы это понимаете?

Эльветт Семик выпятил нижнюю губу, так что все его лицо сморщилось; так он делал каждый раз перед тем, как произнести какую-нибудь фразу.

— Ох, хватит предисловий. Расскажите нам о молодом человеке.

— Его зовут Пеллеас Антор. — ответил доктор Дарелл: — Он был студентом моего старого коллеги, Клейзе, который умер в прошлом году. Клейзе послал мне модель его мозга, до пятого суб-уровня, как раз перед смертью, и эта запись была сверена с мозгом человека, которого вы видите перед собой. Вы, конечно, знаете, что модель мозга не может быть продублирована до такого уровня даже лучшими психологами. Если вы этого не знаете, вам придется поверить мне на слово.

Турбор произнес, почти не разжимая губ;

— Может быть, мы все-таки начнем? Мы верим вам на слово, в особенности потому, что сейчас, когда Клейзе умер, вы являетесь самым великим электронейрологом в Галактике. По крайней мере, именно так я говорил о вас в своем репортаже, и даже сам в это верю. Сколько вам лет, Антор?

— Двадцать девять, мистер Турбор.

— Гм-м-м-м. И вы тоже электронейролог? И тоже великий?

— Я просто Студент. Но я много работаю, и мне повезло: я изучал эту науку под началом самого Клейзе.

В разговор вмешался Муни. Когда он особо волновался, он начинал заикаться.

— Я… я бы хотел, чтобы вы начали. Я думаю, все мы слишком много говорим.

Доктор Дарелл поднял бровь и посмотрел на Муни.

— Ты прав, Хомир. Говорите, Пеллеас.

— Подождите, — медленно ответил Пеллеас. — Прежде чем я начну, я должен затребовать ваши данные о волновой деятельности мозга.

Дарелл нахмурился.

— В чем дело, Антор? Какие еще данные?

— О моделях мозга каждого из вас. Вы взяли мою, мистер Дарелл. Я должен взять вашу, а также всех остальных. И я сам проведу измерения.

— У него нет причин доверять нам, Дарелл, — вмешался Турбор. — Молодой человек по-своему прав.

— Благодарю вас, — ответил Антор. — Тоща, если вы проведете нас в свою лабораторию; доктор Дарелл, мы продолжим. Сегодня утром я взял на себя смелость проверить ваш аппарат.

Энцефалография была наукой одновременно и новой, и старой. Она была старой в том смысле, что микроимпульсы, генерируемые нервными клетками живых существ, научились фиксировать еще в незапамятной древности. Но она была также и новой. Факт существования микроимпульсов считался бесполезным знанием все десятки тысяч лет существования Первой Галактической Империи. Некоторые пытались классифицировать волновые излучения спящего и бодрствующего мозга, в норме и в стрессе, у здорового и бального человека, но даже самые широкие концепции обрастали тысячами исключений.