— Что за бред, какой я тебе Маэстро? — спросил я насмешливо.
— Многое изменилось, — сказал он — Мы находимся в новых условиях и Свидетель говорит, что ты теперь Маэстро, а Свидетель не ошибается. Но он сам расскажет тебе эту историю. Он скоро здесь появится и рад будет видеть тебя снова. Когда мы возвращались обратно, мы все почувствовали, что ты, видимо, уже в пути, но никто из нас не почувствовал, что ты уже прибыл.
Тут я сказал, что приехал с единственной целью — увидеть его и Нестора и что только с ними я могу поговорить о нашей последней встрече с доном Хуаном и доном Хенаро, и рассеять мою неуверенность по поводу этой встречи.
— Мы связаны друг с другом, — сказал он. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Однако я должен предупредить, что я не такой сильный, как ты думаешь. Лучше бы нам, наверное, не говорить вообще. Но, с другой стороны, если мы не поговорим, то никогда ничего не поймем.
Тщательно подбирая слова, я объяснил, что все мое затруднительное положение заключается в одном-единственном рациональном вопросе.
— Скажи мне, Паблито, — спросил я. — Мы действительно прыгнули в пропасть?
— Я не знаю, — ответил он. — Я действительно не знаю.
— Но ведь ты был рядом со мной?
— В том-то и дело. Был ли я там в самом деле?
Я был раздражен его загадочными ответами. У меня было такое чувство, что если бы я встряхнул его или стиснул, что-то в нем бы освободилось. Мне казалось, что он намеренно утаивает нечто важное. Я сказал, что он, видимо, решил быть скрытным со мной, хотя нас и связывают узы полного доверия.
Паблито качнул головой, как бы молча возражая против моего обвинения.
Я попросил его описать все переживания, начиная с момента, когда дон Хуан и дон Хенаро готовили нас к заключительному прыжку.
Ответ Паблито был невнятным и путаным. Все, что он мог вспомнить о последних минутах перед нашим прыжком в пропасть, — это то, что дон Хуан и дон Хенаро попрощались с нами и скрылись в темноте. В тот момент его сила иссякла и он был на грани срыва, но я взял его за руку и подвел к краю пропасти, и там он отключился.
— Что случилось потом, после того как ты отключился, Паблито?
— Я не знаю.
— Были ли у тебя видения? Что ты видел?
— Что касается меня, то у меня не было никаких видений, а если и были, то я не мог уделить им должного внимания. Мое отсутствие безупречности мешает мне вспомнить их.
— А потом что случилось?
— Я проснулся на старом месте Хенаро. Не знаю, как я туда попал.
Он замолчал, а я лихорадочно подыскивал в уме какой-нибудь вопрос или критическое замечание в надежде разговорить его. Фактически в ответе Паблито не было ничего, что могло бы помочь объяснить случившееся. Я почувствовал себя обманутым и почти рассердился. Мною овладело смешанное чувство разочарования в Паблито и жалости к нам обоим.
— Мне жаль, что я так разочаровал тебя, — сказал Паблито.
Моей мгновенной реакцией на его слова было скрыть свои ощущения и заверить его, что я вовсе не разочарован.
— Я маг, — сказал он, — скверный маг, но этого достаточно, чтобы знать, что мое тело говорит мне. И сейчас оно говорит мне, что ты на меня сердишься.
— Я не сержусь, Паблито! — воскликнул я.
— Это говорит твой разум, но не твое тело, — сказал он. — Твое тело сердится. Твой разум, однако, не находит причины сердиться на меня — так что ты попал под перекрестный огонь. Самое малое, что я могу для тебя сделать — так это распутать все это. Твое тело сердится, так как оно знает, что я небезупречен и что только безупречный воин может помочь тебе. Твое тело сердится потому, что знает, что я опустошаю тебя. Оно поняло это в ту минуту, когда я вошел в эту дверь.
Я не знал, что сказать и почувствовал внезапный приступ раскаяния. По-видимому, он был прав, когда говорил, что мое тело знало все это. Во всяком случае, прямота его тирады притупила остроту моего разочарования. Я спросил себя, не играет ли сейчас Паблито в какую-то игру со мной? Мне показалось, что с его прямотой и уверенностью он, видимо, не мог быть таким слабым, каким изобразил себя. Я сказал ему об этом.
— Моя слабость привела к тому, что у меня даже появилось томление, — сказал он шепотом. — Я томлюсь по жизни обычного человека. Можешь ли ты поверить в это?
— Этого не может быть, Паблито! — воскликнул я.
— Может, — ответил он. — Я тоскую по своей привилегии ходить по земле как обычный человек, без этого ужасного бремени.
Я нашел его позицию просто невозможной и снова и снова восклицал, что этого не может быть. Паблито посмотрел на меня и вздохнул. Внезапно меня осенило. Он, по-видимому, готов был разрыдаться. Мое понимание этого повлекло за собой интенсивное сочувствие. Никто из нас не мог помочь друг другу.
В этот момент на кухню вернулась Ла Горда. Паблито, казалось, мгновенно оживился. Он вскочил на ноги и затопал по полу.
— Какого дьявола тебе надо!? — завопил он визгливым нервным голосом. — Почему ты шныряешь вокруг?
Ла Горда обратилась ко мне, словно его и не существовало. Она вежливо сказала, что собирается пойти в дом к донье Соледад.