Вторая жизнь

Встретились два русских человека в чужой стране, и обоим неприятна эта встреча. И язык, родной с детства, оказался нужным только для того, чтобы выразить взаимное озлобление.

Галактионов подумал еще: случается, сыновья, забывают мать, но мать не может забыть сына, как бы ни был он плох...

Дверь была приоткрыта, и Макс слышал разговор Галактионова с посетителем. Макс не знал русского языка, тем не менее предугадывал, каков будет ответ профессора очередному посланцу Нибиша. Когда Галактионов зашел в комнату, Макс, не тратя времени попусту, предложил обдумать более серьезное дело - поручить Гуго разыскать Кайзера.

- Вы хотите сцапать неуловимого для полиции бандита? удивился Даниил Романович.

- Он неуловимый потому, что полиция не хочет его ловить.

- Сегодня выяснится, стоит ли рисковать жизнью из-за Кайзера, - сказал Галактионов и вернулся в первую комнату.

Коровин стоял над раскрытым альбомом и плакал. Он был бледен, и веснушки чернели на щеках коркой. Как и следовало ожидать, альбом лежал раскрытым на странице с фотографией участников целинной экспедиции вместе с шофером Дмитрием Коровиным, упорно отказывавшимся назвать свое отчество.

- Выходит, вы действительно встречали моего сына, - выдавил Коровин. - Что он, где?

- Если вы хотите, то можно поговорить об этом после, когда у меня будет свободное время, - сказал Галактионов, закрывая альбом.

Макс смотрел на двух русских иничего не понимал.

Почему этот пожилой человек, не стыдясь, плачет? Ведь он, кажется, угрожал Галактионову?

Есть пословица: "Не тот силен - кто сразу кричит, угрожая, а тот, кто молчит, раздумывая"...

Профессор и шофер сели в машину и уехали. Коровин, понурив голову, тихо пошел по тротуару. Перед ним остановился молодой человек с модными усиками и приподнял шляпу:

- Мне нужно поговорить с вами. Вот отличное местечко! - И указал на открытые двери кафе.

Оттуда они вышли через полчаса, обменявшись шляпами. У Гуго на левой руке висело светлое пальто, правой он поддерживал посланца Нибиша.

ОН ДОЛЖЕН ЖИТЬ

Оставив Брауна под наблюдением помощников и Эрики Зильтон, профессоры собрались в соседней комнате на консилиум.

Это был необычайный консилиум. Речь шла не о больном, которому угрожает смерть, а о человеке, который был мертв, теперь ему возвращена жизнь, но надолго ли?

У Галактионова за эти два дня осунулось лицо, впервые он заметил, что сдают нервы, но он старался быть хладнокровным.

- Дорогой коллега, - сказал он, обращаясь к Мартинсону. Если бы не ваши многочисленные опыты по оживлению сердца, все наши усилия ни к чему бы не привели.

- Да, пожалуй, - согласился Мартинсон. - Однако самое главное - все-таки мозг, роль облучения. Но не будем сейчас тратить времени. Важно выяснить - сумеем ли мы теперь уже просто больного человека поставить на ноги. От этого зависит многое... Будем откровенны, как всегда. Прогноз, если не безнадежный, то очень серьезный. Ваше слово, дорогой коллега.

И Галактионов подтвердил, что надежды на выздоровление Брауна очень мало. Правда, благодаря облучению удалось возобновить дыхательные функции тканей мозга, активизировать энзимные системы. Но слишком поздно пришлось начать мероприятия по оживлению организма в целом. Есть опасение, что идет процесс необратимых изменений в структуре тканей мозга, они будут прогрессировать, а это в любую минуту может парализовать деятельность жизненно важных органов, того же сердца.

Арвий Шельба, утративший в эти дни присущее ему добродушие беспечного человека, вскочил с кресла и воскликнул:

- Черт меня возьми вместе с папой римским! Неужели я до сих пор занимался не тем, что нужно было делать? И неужели ничего не могу предложить в такой критический момент?! - Он по привычке взъерошил волосы, потом гордо приподнял голову и закинул руки за спину. - Нет, друзья, у меня есть серьезное соображение. Организм Брауна не нуждается в омоложении, это так. Но изобретенный мною препарат содействует в высшей степени повышению жизненного тонуса, это проверено. Почему бы нам не испробовать? Тем более что препарат абсолютно безвреден.

- Вы правы, - Галактионов протянул руку Шельбе. - Если мы знаем, что Брауну, несмотря на все наши усилия, все равно угрожает неизбежная смерть, мы обязаны дать ему возможность говорить. Пусть эта вторая его жизнь будет очень короткой, но нужно, чтобы он почувствовал себя в этой жизни человеком святого долга...

- Но прежде всего ему нужен покой, - сказал Шельба. Иначе нет смысла применять мой препарат.

- И ни в коем случае нельзя впускать к нему эту красавицу, - сказал суровый Мартинсон. - Невеста она или жена - все равно нельзя, как бы она ни просила.

- Согласен, - кивнул головой Галактионов. - Итак, в нашем распоряжении еще один, вернее, только один день.

Раздался легкий стук в дверь. Галактионов, подойдя, открыл ее и увидел Макса. Вернувшись, он сообщил Мартинсону и Шельбе:

- Профессор Доминак прошел в свой кабинет.

Доминак несколько дней не появлялся в институте и, казалось, забыл, что является его директором.