Вторая жизнь

...Земля вздрогнула, качнулась и пламенем устремилась в черное небо. Странно, что он не услышал взрыва. Огненные столбы стояли в страшном немом величии. Люди, охваченные пламенем, с обугленными лицами, корчились и распадались на части. Столбы огня начали оседать и гаснуть под наваливающейся сверху темнотой.

Тяжело дышать. Горло перехватила горячая сухость. Веки опускались. Он силился приоткрыть их, и как только это удавалось, огненные столбы снова взмывали вверх...

Браун проснулся весь потный. Сбившееся одеяло накрутилось вокруг шеи - видимо, во сне он метался. В комнате было душно. Летняя ночь, теплая и звездная, мирно смотрела в окно. Казалось, Фромм со своим штабом и весь Атлансдам далеко отсюда, как миры вселенной.

Он подошел к окну и открыл форточку. Было четыре часа. Внизу с притушенными огнями замер город. Прямо, над крышами домов, как над могильными холмами, великолепной белой гробницей возвышалось здание штаба ОВОК. В нескольких окнах горел свет. Может быть, Фромм и сейчас не спит, додумывает...

Не хотелось ложиться в кровать: опять будут мучить кошмары. Но и бодрствовать - значит, думать о том же...

Он вернулся с полигона под вечер, заехал на квартиру, чтобы принять душ. На столе нашел конверт. Это было письмо от отца.

"Я теперь избавился от постоянйого угрызения совести, писал отец. - Совесть мучила меня и не давала покоя, особенно после того испытания конструкции, которое было организовано по особому указанию... Тогда четыре козы, помещенные в убежище, оказались пораженными. В конце концов мне удалось разработать дополнительный фильтр. Достоинство его - стопроцентное , поглощение излучений любой, силы. Изготовление дополнительных фильтров уже идет полным ходом, отправили их и вам..."

Приехав в штаб, Браун зашел к военному инженеру, вместе с которым был на полигоне. Пара осторожных вопросов позволила выяснить, что инженер понятия не имеет о дополнительных фильтрах.

В штабе Брауну вручили под расписку строго секретный приказ Фромма - назначение быть наблюдателем при взрыве. Приказ есть приказ. У Брауна хватило сил спокойно прочитать его, расписаться твердой рукой и с довольно равнодушным видом вернуть бумагу, - как будто в ней говорилось о дежурстве по штабу.

Хотелось немедленно повидать Юв, но сделать этого Браун не мог: во-первых, она весь вечер занята в студии, во-вторых, надо было обдумать, следует ли говорить ей об отце?

Юв, конечно, ничего не знает об отце. Перебирая в памяти все разговоры с ней, Браун вспомнил, что она не отвечала на вопросы о нем. Следовательно, Юв предполагала, что он жив, но не знала, где он и что с ним.

"Вот я скажу ей, - думал Браун, сев на кровать и привалившись на подушку. - Чем это кончится? Это неожиданное известие искалечит, убьет ее. Она возненавидит меня, как соучастника убийства ее отца. Но что я могу сделать? Я тоже осужден на смерть. У меня и у ее отца одна судьба, и, выходит... выходит, что мы далеко не разные люди, Юв".

Тут ему пришла мысль, вызвавшая недоумение:

"Как же так: Юв Мэй - знаменитость Атлансдама, а отец ее - опасный преступник, осужденный на смерть? Неужели правительству не известно, кто Юв Мэй? Этого не могло быть. Газеты подняли бы вой, директор телецентра отказал бы Мэй... Видимо, отец скрывает свое подлинное имя. Так почему же он попросил: "Скажите Юв Мэй, что ее отец здесь"?

На столе лежало вскрытое письмо - письмо его отца, но оно не принесло радости. Мысли у Брауна были горькие: "Благодаря отцу я выдвинулся в штаб - он думал, что в этом мое счастье, карьера, а получилось наоборот. Отец надеялся, что его изобретение хоть в какой-то степени будет служить защите жизней - вот даже улучшил его, - а для меня получилось все равно.наоборот. Галактионов воскресил Эрику Зильтон. Его успеху должны бы радоваться люди науки, а получилось наоборот..."

Ему показалось, что он лежит не в своей спальне, а в глубоком подземелье, оборудованном по проекту отца. Крутится вентилятор, и свежий воздух опахивает лицо. На каких-то баках, решетчатых кожухах, на стальных поперечных балках всюду надпись "Г. Браун". На стойке четко выведено: "Корпус трехслойный, с гарантией выдерживает пятикратное перенапряжение без деформаций". А насчет гарантии от поражения излучением ничего не сказано... Слова на стене перекосились, сдвинулись и исчезли. Стена повалилась на Брауна, он уперся в нее руками, пытаясь удержать. "Пятикратное! Только пятикратное, - Браун был в отчаянии. - И тут ошибка. Откуда отец взял, что достаточно пятикратного... Кто испытал это, на чем основаны расчеты?" В изнеможении он опускает руки. Стена обрушивается на него, падает балка с надписью "Г. Браун", со звоном сыплется стекло.

Он проснулся. Занялось раннее летнее утро. Доносился удаляющийся гул, от которого тонко дребезжало окно. То прошел электрический поезд по воздушной дороге, вознесенной над ближайшими домами и уходящей в сторону гор.

Несмотря на ранний час, Браун встал, принял ванну, освежился. Надо решить, как сказать Юв, найти выход...

Но мысли уводили его в сторону.