Вступление

   Кошка, не отводя от женщины глаз, замурлыкала громко, без остановки.

   Лариса кивнула. Набросила куртку, висевшую за дверями, замотала голову платком. Взяла пакет и пошла в коридор обуваться. Проходя мимо часов, услышала звонкое "тикк" - освобожденная ее решением стрелка перескочила одно деление.

   "Теперь медлить нельзя", думала, натягивая сапоги, "время пошло".

  

   Пошло время и в кухне 'Эдема", и трое сидящих там людей переглянулись. Дядя Митяй проверил глазами задвинутую столом дверь, подумал, водка слаба совсем, не берет, зараза. Старый будильник тикал секунды, кидая их камушками в висок и казалось, каждая следующая бьет все больнее.

  

   Время Наташи еще спало. Ей снилось, что подол жемчужного платья прирос к ногам, превратившись в льющийся в толще воды хвост, но она вовсе не русалка, а настоящая рыба и было так странно и весело распахивать жабры, проталкивая сквозь них свежую тугую воду: рот можно открыть широко, не боясь задохнуться, а глаза видят там, в нижнем небе, в самой глубине - бездонную пустоту, в которую она может полететь и должна, должна почему-то, вот только пусть настанет время. Но время спало и пока можно просто играть быстрыми сильными мышцами - напряглась и полетела вперед, толкая себя через упругую воду. Лететь и ждать.

   Во сне она ждала Яшу, которого знала, и его, такого, не знал никто. Яшу серединного, упрятанного между слоями хрусткой скорлупы человеческого и дымным черным ядром вместо души. Только она знала о серединности и никому не говорила, потому что нет слов, которыми можно это сказать. Другим всегда проще поверить в то, что они видят, а видят кто - что. Одни - влюбленную дурочку, позволяющую делать с собой, что угодно. Другие - потерянную, уничтоженную, сидящую на цепи и - шагу без хозяина нельзя. Ей очень одиноко со своим знанием серединной толщи. Но ведь она знает! И сделать вид, что нет там ничего, пустота, нельзя, потому что это значит - предать...

  Лежа в душном номере, с босыми ногами, спутанными жемчужным кружевом платья, Наташа, свесив руку, пальцами касаясь пустой бутылки на полу, спала. И спало вместе с ней ее время, ожидая знака.

  

   Время в спортзале, заблудившись между миров и фигур, бродило просто так, трогая невидимыми пальцами все, что попадалось на пути. Стоящих тесно Витьку и Генку. Переминающихся с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании гостей. Медленно оборачивающегося мужчину над распятым светлым телом, схваченным за руки и щиколотки блестящим металлом.

   И хозяина потрогало время, с любопытством рассматривая - вот стоит тот, кто был уверен и вдруг. И Яша, будто ощутив на лице холодные кончики пальцев, выпрямился, наливаясь яростью.

  - Говоришь, отпустить?... Отпусстить?... Ну, нет. Даже порченая, она все отработает сейчас. И штрафную получит и проглотит.

   Посмотрел на Дмитрия, стоящего с брюзгливым видом. Развел руками:

  - Дмитрий Петрович, прокол вышел, небольшой. Но, вон они стоят, выбери на вкус, хоть вот Тамарочка!

   Тамара, качнув султанчиком на серебристом обруче, выступила вперед, поцокала к гостю, косясь с торжеством на стайку подруг. Но заказчик махнул вялой рукой, сверкнули перстни:

  - Убери. Сучек не люблю. Такого добра - везде. Ты мне, Яшка, обещал нетронутую да серьезную, фото смотрели. Гарантии давал. А теперь что? Праздник испортил. Пошли в зал, что ли. Скоро встречать. Пришлешь к столу пару блядей попроще, раз так. Пошли, Вовчик, - почти свистнув шофера, повернулся уходить.

  - С-стоять... вс-се... - тронул воздух тихий яростный голос.

   Тамара остановилась, обиженно надувая губу, столпились еще плотнее у двери испуганные девушки. Замерла круглая спина важного гостя.

  - Наказание, - просвистел Яша нежно, ласково, - хотите? Новое удовольствие... Она будет наказана, по-настоящему. И будет это долго... долго...

  - Хм... - гость издалека осмотрел лежащее тело, метнул взгляд вбок, - а эти?

   Витька и Генка стояли отдельно, против всех.

  - Эти?

   Лицо Яши менялось, а за спиной, казалось, вырастал горб дымного света, но вот он стал выпрямляться и Дмитрий задрал голову, пытаясь уследить. Дымной черной макушкой демон упирался в потолок, заслоняя свет ламп и, просвечивая через дым, свет наливался серым пурпуром. Снова зашевелились тени по углам зала.

   Витька повернулся к Генке, чуть не уронив камеру и, оглядывая его напряженно, вдруг схватил за шею.

  - Ты что? Пусти!

  - Стой, дурак, - хватал появляющиеся из серой темноты упругие стебли и рвал их ногтями, царапая Генке кожу.

   Черное лицо демона прорезала улыбка-оскал:

  - Эти не выйдут... Никогда...

  

   Серый мир, тот, что находится за гранью, в глубине душ, повинуясь победному рыку, заворочался, вылезая через просвечивающую кальку одежд и предметов. И сущности, мысли, самые тайные, спрятанные за важностью и внешним блеском, распухали, заполняя пространство, несли в себе другие законы и логику - совершенно простую.

   Дмитрий почесал потную грудь, разглядывая стиснутое лианами тело на ложе из серого древесного ствола.

  - Ты их убьешь? - голос сделался невнятным и булькал, будто тот недавно научился словам.