Встревоженные тугаи

Пошел без пререкания. Привык уже не перечить «старичкам». С уважением начал относиться к их немногословным советам, всегда дельным и всегда уместным. Но не особенно еще усердствовал. Подтянулся всего раза четыре, гирьку двухпудовую выжал. Двумя руками, правда, но все же выжал. И радостно стало на душе. Подумал самодовольно: «Могу же. Есть силенка!» В казарму идти собрался, но увидел зажигалку, покрытую росой. Взял, вытер о гимнастерку и сунул в карман, подумав: «Обрадуется Кильдяшев, получив завтра свой наганчик».

Хотел рассказать обо всем этом, но услышал, с какой угрозой в голосе произнес Акимов: «Ох! Если найдем!..» – промолчал.

«Вдруг не поверят?! Скорей всего, не поверят. Спросят, почему дежурному не отдал? Что отвечу?»

Вспомнил Рублев, как шли на построение солдаты, обходя его. Вспомнил их осуждающие лица, а потом абсолютное безразличие к нему, не знающему, как остановить верблюда. Он испугался. Испугался осуждающих, гневных взглядов сослуживцев, испугался немногословной, но резкой реплики Нечета, испугался «темной», которую, как он считал, могут устроить не поверившие ему солдаты.

Он претворился спящим, лежал, затаив дыхание, пока к нему не подошел Бошаков.

– Подъем. До занятий – хозработы. Тебе вокруг гаража и складов наводить порядок.

Рублев даже обрадовался, что ему предстоит работать возле гаражей.

«Там и выброшу ее».

Поспешно заправил кровать и быстро умылся.

– Я – готов, – доложил Бошакову.

– Хорошо. Бери метлу – и за работу. Уберешь – доложишь, – сказал Бошаков, а когда Рублев вышел, добавил: – Начинает понимать службу.

– Получится из него мужик. Соскребем грязь, заблестит, – согласился Нечет.

– А мне подозрительна его поспешность, – высказал свое сомнение Акимов. – Три дня назад, когда дежурил я, говорю пижону этому, что хозработа тебе – спортгородок убирать вместе с кем-то, не помню уже, то он полчаса телился. Уши свои прополаскивал да шею тер. Да и майор говорит часто, что, мол, за день человека не перевоспитаешь. Согласен я с ним. Тут не то что-то, други. Пойду-ка я к своим собачкам.

Вернулся Акимов минут через пятнадцать. Зашел в дежурку к Бошакову и возбужденно заговорил:

– Рублев украл, гадина! В гараж под ворота сунул. К гаражу подходил и вертел головой, не увидел бы кто, боялся. Ворюга. Гнать таких от границы! Пойдемте к нему, метет там!

Вышли на крыльцо Семятин, Нечет и Акимов и направились было к Рублеву, но в это время вернулся из села «газик» со старшим лейтенантом Ярмышевым.

– Товарищ старший лейтенант, воровство на заставе, – доложил Ярмышеву встретивший его ефрейтор Бошаков по обязанности дежурного по заставе.

– Говорил мне Кильдяшев о пропаже, – прервал ефрейтора Ярмышев. – Вполне возможно, что недоразумение какое-то. Разобраться нужно как следует.

– А мы уже разобрались, – вмешался Акимов. – И вора нашли. Рублев.

– Рублев? – удивленно переспросил старший лейтенант. – Не складывается. Трус и вор – несовместимо. Нет-нет, что-то здесь не так. Факты есть?

– Вот мы и шли за фактами.

Рублев увидел, что Бошаков, Акимов и другие «старики» разговаривают со старшим лейтенантом и догадался: докладывают ему о пропаже зажигалки; он продолжал старательно, не оставляя ни одной соринки, подметать возле складов, с благодарностью думая о себе, как сообразительным малом: «Хорошо я сделал, сунув в гараж. Машину Кильдяшев ставить будет, найдет свой пистолетик, посчитает, что обронил прежде и не заметил. Успокоятся все».

Но удовлетворенность моментально улетучилась, как только увидел, что старший лейтенант вместе со «стариками» направились к нему, – он оробел. Внутри похолодело. Он, правда, еще пытался успокоить себя: «Никто не видел, как я сунул туда зажигалку проклятую. Никто!»

Продолжал подметать, будто не замечал приближающуюся к нему группу. Вроде бы он так увлечен работой, что происходившее вокруг его не задевает. Даже спиной специально повернулся к ним. И вздрогнул от вопроса Акимова:

– Под ворота гаража сунул?! Пошли в гараж!

Рублев переступил с ноги на ногу, положил на плево метлу, вновь переступил с ноги на ногу.

– Я… я… ничего…

– Пошли, говорят тебе!

Открыли ворота гаража и увидели поблескивающую зажигалку-пистолет. Лежала она сантиметров в десяти от порожка. Кильдяшев молча поднял ее, старательно протер платочком и положил в карман.

Все смотрели на Рублева, а он стоял, опустив голову, с метелкой на плече. Вторая его рука висела плетью.

– Что же ты, Рублев?! Воровство на заставе! Позор на всю вселенную! – гневно проговорил Ярмышев и быстро пошел к казарме. Потом остановился и велел Рублеву: – Зайди в канцелярию.

Когда старший лейтенант увидел в гараже зажигалку, то прежняя мысль о том, что произошло не воровство, а какое-то недоразумение, отступила перед, казалось бы, неопровержимым фактом, но тут же он вновь засомневался. Оттого и пригласил на беседу подозреваемого.