Такие взгляды провожали Ралиджа и Пилигрима во время всей прогулки по деревни. Мужчины и женщины, молодые и старые — все бросали домашние хлопоты, не спеша подходили к заборчикам. Ни любопытства, ни испуга не было в их холодных серьезных глазах.
— Ну, уставились... — тихо буркнул Пилигрим. — Всего меня рассмотрели, до косточек...
— Словно покупать нас собираются! — раздраженно поддакнул Ралидж. — Оценивают... А пойдем-ка обратно!
На постоялом дворе их настроение улучшилось. Пылающий очаг разогнал противную сырость. Стол и скамьи были чисто выскоблены. Увесистые дикие гуси, чей перелет неудачно закончился в окрестностях деревни, источали такой аромат, что было ясно: свою птичью жизнь они прожили не зря.
Фаури и Ингила, наскоро перекусив, поднялись в свою комнату. Из женщин внизу осталась лишь Ферина. Она разливала гостям вино и, пользуясь отсутствием отца, вовсю заигрывала с постояльцами. Зубоскалила, вертела бедрами, норовила задеть плечом или грудью то одного, то другого. Но основная атака велась на Айфера, и наемник это прекрасно понимал: приосанился, поглядывал на всех сверху вниз, с лихим видом отпускал казарменные шуточки, находившие у девицы полное одобрение.
Когда гости порядком развеселились, Ферина взглянула себе под ноги и ненатурально взвизгнула:
— Ой, я ж циновки не поменяла! И всыплет же мне отец! Бегу, уже бегу! Только... только большие они очень, помог бы мне кто...
Челивис галантно дернулся вперед, но Айфер осадил его взглядом, способным остановить лавину в горах, а не то что захмелевшего собутыльника.
— Я тебе помогу, малышка! — заявил наемник и встал. — Где там твои циновки?
— На сеновале, над конюшней... — И Ферина выскользнула за порог.
— На се-но-ва-ле... — значительно, с расстановкой повторил Айфер и последовал за девицей.
— Да, — разочарованно вздохнул Челивис, — не скоро нам придется ходить по чистым циновкам...
— Жаль, зеркала нет, — сказала Фаури. Дочь Клана сидела на скамье, а Ингила, стоя у нее за спиной, бережно расчесывала мягкие русые волосы госпожи обломком деревянного гребня, которым снабдила их Ферина.
— Да госпожа небось на эту красоту и дома насмотрелась, — с завистью сказала Ингила. — Я бы тоже длинные волосы отпустила, да с ними не покувыркаешься... — Она шагнула в сторону и критически обозрела дело своих рук. — Ну, чистый шелк! И травинки мы все выбрали... Может, позвать эту, как ее... кривляку здешнюю... пусть воды согреет — помыться перед сном?
— Нет! — вздрогнула Фаури. — Не зови никого. И сядь поближе. Я... я почему-то боюсь.
Ингила недоуменно пожала плечами:
— А чего бояться-то? Не в темнице сидим, не по лесу бродим...
— Я бы сейчас лучше в лесу очутилась. Тебе не кажется, что здесь пахнет кровью?
— Гнилью здесь пахнет! — фыркнула циркачка. — Конура, а не комната. Но можно ставни открыть и проветрить.
— Ставни... — растерянно повторила Фаури. — Да, ставни! Смотри: на них есть пазы для засова — а самого засова нет. Окно не запирается!
— А зачем? Тут высоко, кто сюда залезет? А с открытыми ставнями воздух свежее.
— Смелая ты, Ингила!
— По свету брожу. Если на каждом шагу бояться — далеко не уйдешь.
— Ты и со мной смелостью делишься. Беру тебя за руку — и страх уходит. И в темнице то же самое было.
— Ой, в темнице! Я там так перетрусила... А госпожа держалась — любо-дорого взглянуть! Ну, просто королева! Фаури взяла себя в руки и ответила почти весело:
— Если верить преданиям, была когда-то я и королевой. Лет семьсот назад. Каких только несчастий не случается с одинокой слабой женщиной, верно?
Ингила хихикнула, но вдруг стала серьезной:
— Я и забыла... ведь госпожа — Вечная Ведьма! Может, и сейчас Рысь не зря тревожится из-за окошка? Правда-правда-правда! А поищем-ка мы, чем его закрыть!
Циркачка выскочила за дверь — и тут же вернулась, потрясая метлой:
— Вот! Хозяйская дочка на лестнице забыла. Ручка крепкая, толстая, мы сейчас ее в пазы...
Общими усилиями девушки приладили ручку метлы вместо засова.
— Вот и всё-всё-всё! — щебетала Ингила. — С лестницы беда не явится: внизу наши сидят. И Сокол, и оба наемника, и мой Тихоня, и Рифмоплет, и Пилигрим.
— Пилигрим... — задумчиво промолвила госпожа. — По-моему, он самый храбрый на свете! Помнишь, как он бросился за мной в реку? И в темнице держался так мужественно...
Ингила помрачнела. Пилигрим, конечно, славный паренек, но незачем Дочери Клана так глубоко вздыхать... и глубокое мерцание в синих глазах тоже совершенно ни к чему... Ох, быть беде, если Рысь забудет, кто она такая!
— Словом, все там, — сухо перебила циркачка госпожу. — Вся пестрая компания. Мимо них никто не проберется...
Она не договорила: госпожа вскочила на ноги так резко, что облачко волос взметнулось вокруг головы. Белая ручка взмахом указала на окно.
Ингила обернулась — оцепенела.
Оконные ставни подрагивали: кто-то пытался открыть их снаружи. Толчки были осторожными, но сильными: ручка метлы так и ходила в пазах.
Девушки разом закричали.