Встретимся в раю

– Мы думали, вы мертвы, – говорю я.

Свейн Борг криво ухмыляется.

– Правда?

– Поэтому и приехали, – продолжаю я. – Чтобы убедиться, что это вы. И это действительно вы, – добавляю я.

– Я не понимаю, – начинает Свейн Борг, глядя на Миллу.

– У вас есть мобильный телефон?

– Нет, нам не разрешено. Я закрыл договор перед отъездом. Хотел распрощаться с прошлым и начать все заново.

– Как умерла ваша мать, Свейн? – спрашиваю я.

– Что?

– Извините, – я выставляю руки вперед и улыбаюсь. – Не хочу показаться любопытным, но…

– Ну, – Борг покашливает. – Она болела. Буквально таяла на глазах, день за днем, час за часом. Уснула в своей постели.

– Вы были там? – спрашивает Милла. – Вместе с ней?

– Да. Все время. До самого конца. Только мы вдвоем.

– Вы когда-нибудь бывали в Оркдале? – спрашиваю я.

Борг кашляет.

– Нет. К сожалению.

– Или к счастью?

– Э, да, да. – Он снова натягивает улыбку.

– И еще раз, не хочу показаться вам излишне любопытным. Просто люблю спрашивать всякое. Извините, если мои вопросы были слишком личными.

– Да нет. Вовсе нет. Мне только интересно…

– Спасибо, – говорю я, поднимаясь. – За то, что согласились поговорить со мной.

– Почему ты был так невежлив? – спрашивает Милла, когда мы выходим за ворота и направляемся к ожидающему нас такси.

– Меня утомила его ложь.

– Ложь?

– Все люди лгут. – Я застегиваю молнию на куртке, ощущая холодный весенний воздух за бревенчатым забором. – Таким как я интересно не то, что они говорят, а как они лгут, и, что немаловажно, что недоговаривают.

– И что недоговаривает Свейн Борг?

– Много чего. Но самое интересное – про мобильный.

– Мобильный?

– Он сказал, что закрыл договор, хотел распрощаться с прошлым. Почему он не рассказал, что сохранил номер матери?

– Откуда ты знаешь?

– Она умерла 12 августа. А с ее телефона звонили до октября.

– Может быть, кто-то еще забрал ее договор? Член семьи?

– Он же сам сказал, они были с ней вдвоем, одни.

– Так что ты хочешь сказать?

– Мы должны выяснить это, – отвечаю я.

Глава 51

– Мне он понравился. – Поезд только отправился. Милла расстегивает пуговицы на блузке, сидя на нижней полке тесного купе. Я все еще чувствую на языке вкус мистера Синего. – Хоть тебе и нет. Он такой прямодушный, это притягивает.

– Тюрьмы всего мира полны людьми, которые способны заставить тебя поверить, что они сидят под замком исключительно из-за нескончаемого потока неудач и случайностей.

– Мне кажется, ты ревнуешь. – Милла слегка наклоняется вперед и расстегивает лифчик.

– Агрессивность, враждебность и неприязнь к людям – те характерные черты, которые легко принять у заключенного. Я не говорю, что все, кто сидят, виновны. Я только хочу сказать, что преступники, умеющие лгать, очаровывать и манипулировать, опаснее тех, кого переполняют тестостерон и агрессия. Они…

– Ты будешь раздеваться? – Милла кладет лифчик на полку и откидывается назад, положив руки на грудь.

За окном снег. Поезд с грохотом несется через голый равнинный зимний пейзаж, почему-то наводя на мысли об оленях, Рождестве и разноцветной подарочной бумаге.

– Все, что я хочу сказать, – Свейн Борг сидит там не потому, что ему просто не повезло, как бы он там ни говорил. Но, по крайней мере, мы убедились, что Борг – это Борг, и он находился в Санкт-Петербурге в то время, когда убили Роберта с Камиллой.

Милла вновь принимает сидячее положение, когда я не подаю признаков, что собираюсь раздеться. Она хватается за ремень моих брюк и притягивает меня к себе.

– Его истории место в книге, – говорит она, вытаскивая ремень и расстегивая ширинку. – Жестокая и горькая, думаю, многие читатели узнали бы в ней себя.

– Но в одном ты права, – бормочу я. Милла кивает на рубашку, делая знак, что ее тоже нужно снять.

– В чем?

– Свейн Борг интересный.

– В каком плане?

– Я хочу узнать о нем побольше.

– Например?

– О нем и его матери, о том, что он делал после отъезда из Норвегии. – Я снимаю рубашку и футболку, стоя перед Миллой, которая в нетерпении скрещивает руки на груди.

– Я все же думаю, ты ревнуешь. – Милла взбирается на меня, как только я ложусь на полку. – Ты когда-нибудь занимался профилированием? Составлял психологические портреты преступников?

– Нет, – стону я, пока Милла старательно массирует мой член так сильно, чтобы сесть на него. – Я просто любопытен по своей природе. – Я смотрю на то, чем мы занимаемся, как на бартер – секс на близость. Как на временное решение более глубокой проблемы. На что-то, что не имеет развития, что я оставлю здесь, когда уеду домой, в Ставангер. Я не хочу больше оказаться в стрелковом окопе после Анн Мари, и я не могу из-за Фрей. У нас втроем бы ничего не вышло.

– Но ты же умеешь это? – Милла медленно проводит пальцами по моей груди, возвышаясь надо мной. – Профилирование?

– Да, – бормочу я и беру ее за запястья, глажу вверх и вниз от подмышек. – Немного научился, пока жил в Штатах.