Встреча выпускников

Дорогой Питер,

Нет. Я не вижу способов это сделать. Но всё равно спасибо. Об этом оксфордском деле. Я давно всё рассказала бы Вам, но это не моя тайна. Я не рассказала бы об этом Вашему племяннику, но он сам оказался посвящён в часть этого дела, и мне пришлось доверить ему остальное, чтобы не дать нанести неумышленный вред. Жаль, что я не могу поделиться с Вами, я была бы очень рада Вашей помощи, и, если когда-нибудь я получу возможность к Вам обратиться, я это сделаю. Дело довольно неприятное, но, надеюсь, не опасное. Спасибо за то, что не посоветовали мне пойти побегать и поиграть — это лучший комплимент, который Вы когда-либо мне делали.

Я надеюсь, что Ваше задание, или что бы то ни было, продвигается успешно. Должно быть, это крепкий орешек, если занимает столько времени.

ХАРРИЕТ

Лорд Уимзи прочитал это письмо, сидя на террасе отеля, выходящего на сады Пинчо, которые купались в ярком свете. Оно так удивило его, что он перечитывал его в четвертый раз, когда обнаружил, что человек, стоящий рядом с ним, не был официантом.

— Мой дорогой граф! Я прошу вашего прощения. Что за манеры! Моя голова витала в облаках. Сделайте одолжение, присядьте и присоединяйтесь ко мне. Официант!

— Пожалуйста, не извиняйтесь. Это я виноват, что прерываю вас. Но я испугался, что прошлый вечер, возможно, несколько запутал ситуацию…

— Глупо говорить так долго и в столь позднее время. Взрослые мужчины ведут себя как усталые дети, которым разрешили не ложиться до полуночи. Признаю, что все мы были сильно раздражены, и я не в последнюю очередь.

— Вы всегда являетесь образцом дружелюбия. Именно поэтому я подумал, что пара слов между нами… мы оба — благоразумные люди.

— Граф, граф, я надеюсь, что вы пришли не для того, чтобы убедить меня в чём-то. Сейчас мне трудно вам перечить. — Уимзи, убрал письмо в бумажник. — Солнце светит, и я в таком состоянии, что могу наделать ошибок из-за самонадеянности.

— Тогда я просто должен использовать этот прекрасный момент в своих интересах. Граф положил локти на стол и наклонился вперед, соединив кончики больших пальцев и кончики мизинцев и неотразимо улыбаясь. Сорок минут спустя он ушёл, всё ещё улыбаясь и не замечая, что уступил больше, чем выиграл, и рассказал в десяти словах больше, чем узнал из тысячи.

Но Харриет этого, конечно, не знала. Вечером того же дня она ужинала в одиночестве в «Романо». Она почти закончила, когда увидела покидающего ресторан человека, который делал жесты, пытаясь привлечь её внимание. Ему было около сорока, немного лысеющий, с гладким, пустым лицом и тёмными усами. Мгновение она не могла его вспомнить, затем что-то в его вялой походке и безупречном покрое костюма возвратило её к вечеру на «Лордс».[68] Она улыбнулась ему, и он подошел к её столику.

— Приветствую! Надеюсь, не помешаю. Как дела и всё такое?

— Очень хорошо, спасибо.

— Это прекрасно. Подумывал как-нибудь зайти днём и поболтать о пустяках. Или вечером. Только боялся, что вы меня не помните и могли бы счесть назойливым занудой.

— Конечно же, я вас помню. Вы — мистер Арбатнот, достопочтенный Фредерик Арбатнот, и вы — друг Питера Уимзи, мы встречались с вами в Итоне и Хэрроу два года назад, вы женаты и у вас двое детей. Как они?

— Нормально, спасибо. Что за голова! Да, тогда тоже был ужасно жаркий день. Не могу понять, почему беззащитные женщины должны тащиться, чтобы скучать, наблюдая как множество маленьких мальчиков играет против старых выпускников. (Это было сказано в качестве шутки.) Я помню, вы держались просто великолепно. — Харриет степенно сказала, что всегда любила смотреть хорошие крикетные матчи. — Правда? Я думал, что это была просто вежливость. Игра шла довольно медленно, если хотите знать моё мнение. Но я сам никогда не был хорошим игроком. Вот старина Питер — другое дело. Он всегда выходит из себя, поскольку понимает, насколько лучше он сделал бы всё сам.

Харриет предложила кофе.

— Я не знала, что на «Лордс» люди выходят из себя. Я думала, что там такого не бывает.

— Ну, атмосфера, конечно, не напоминает в точности какой-нибудь финал кубка, но умеренные старые джентльмены иногда действительно активно выражают своё неодобрение. Как насчёт бренди? Официант, два бренди. Вы ещё пишете книги?