Встреча выпускников

— Полагаю, он избавлялся от него через скупщиков, — сказала Харриет, — ростовщиков или людей такого сорта. Он был до этого в тюрьме?

— Насколько я знаю, нет, — сказала декан, — хотя следовало бы.

— Тогда, полагаю, он легко отделается, как осужденный впервые.

— Мисс Бартон всё об этом знает. Спросим её. Надеюсь, что бедная миссис Джукс не соучастница, — сказала экономка.

— Конечно же, нет! — вскричала мисс Лидгейт. — Она — такая хорошая женщина.

— Должно быть, она об этом знала, — сказала Харриет, — в противном случае она полная идиотка.

— Как ужасно знать, что твой муж — вор!

— Да, — сказала декан, — должно быть, страшно неудобно, когда понимаешь, что живёшь на неправедные доходы.

— Ужасно, — сказала мисс Лидгейт. — Я не могу вообразить ничего более ужасного для честного человека.

— Тогда, — сказала Харриет, — ради самой же миссис Джукс мы должны надеяться, что она столь же виновна, как и он.

— Какая ужасная надежда! — воскликнула мисс Лидгейт.

— Ну, получается, что она должна быть или виновной, или несчастной, — сказала Харриет, передавая хлеб декану с озорным блеском в глазах.

— Я всё-таки возражаю, — сказала мисс Лидгейт. — Она должна быть или невиновной и несчастной, или виновной и несчастной — и я не вижу, как она может чувствовать себя хорошо, бедняжка.

— Давайте спросим директрису в следующий раз, когда её увидим, — сказала мисс Мартин, — можно ли виновному человеку быть счастливым. И если да, то что лучше: быть счастливым или добродетельным.

— Ну, декан, — сказала экономка, — мы не можем позволять себе такое. Мисс Вейн, пожалуйста, дайте декану чашу цикуты. А если вернуться к рассматриваемой теме, полиция до сих пор не обвинила миссис Джукс, таким образом, полагаю, что против неё ничего нет.

— Очень этому рада, — сказала мисс Лидгейт. В этот момент появилась мисс Шоу, полная печальных новостей об одной из её учениц, которая страдает от бесконечной головной боли и не может работать, и беседа перешла в другое русло.

Семестр подходил к концу, а расследование, казалось, почти не продвинулось. Однако похоже, что ночные прогулки Харриет и предотвращение инцидентов в библиотеке и часовне заставили полтергейста немного притормозить, поскольку в течение трёх дней не было никаких проявлений его деятельности, даже таких, как надписи в туалете или анонимные письма. Декан, чрезвычайно занятая, была рада такой передышке, а также добрым новостям, что миссис Гудвин, секретарь, вернётся в понедельник, чтобы справиться с валом бумаг в конца семестра. Было замечено, что мисс Кэттермоул повеселела и написала для мисс Хилльярд довольно серьёзную работу о военно-морской политике Генриха VIII. Харриет пригласила загадочную мисс де Вайн на кофе. Как обычно, она намеревалась проникнуть в душу мисс де Вайн и, как обычно, раскрыла перед ней свою собственную.

— Я вполне согласна с вами, — сказала мисс де Вайн, — что трудно объединить интеллектуальные и эмоциональные интересы. Я не думаю, что это относится только к женщинам, это справедливо и для мужчин. Но когда мужчины ставят свою общественную жизнь выше личной, это вызывает меньше возражений, чем когда то же самое делает женщина, потому что женщины примиряются с пренебрежением лучше, чем мужчины, ибо воспитаны так, что ожидают этого.

— Но предположим, что некто не вполне сознаёт, что он хочет поставить на первое место. Предположим, — сказала Харриет, возвращаясь к словам, которые были произнесены не ею, — предположим, что у человека есть и сердце, и ум?

— Обычно можно понять, — сказала мисс де Вайн, — наблюдая, какие ошибки вы совершаете. Я совершенно уверена, что человек никогда не сделает фундаментальной ошибки в деле, к которому действительно лежит его сердце. Фундаментальные ошибки проистекают из-за нехватки искреннего интереса. Это моё мнение.

— Однажды я сделала очень большую ошибку, — сказала Харриет, — и полагаю, вы знаете, о чём речь. Не думаю, что это произошло из-за отсутствия интереса. В то время это казалось наиважнейшим делом в мире.

— И всё же вы сделали ошибку. Вы думаете, что действительно отдавали этому весь ум? Ваш ум? Вы действительно действовали столь же тщательно и радовались так же, как если бы написали прекрасный отрывок прозы?

— Но это трудно сравнивать. Конечно же, нельзя испытывать те же эмоции, имея дело со столь отвлечённым предметом.

— Разве, написав хорошую вещь, вы не испытываете эмоциональный подъём?

— Конечно, испытываю. По крайней мере, когда всё получилось чертовски правильно и знаешь, что это правильно, тебя охватывает такое возбуждение, подобно которому не существует. Это изумительно. Это заставляет чувствовать себя подобным Богу в день седьмой, во всяком случае, некоторое время.

— Именно это я и имею в виду. Вы решаете проблему и не делаете ошибок, а затем испытываете экстаз. Но если имеется какой-либо предмет, который вы ставите на второе место, тогда это действительно не ваше.