Всё начинается со лжи

«Сука! — выругалась я. — Какая же ты лживая сука!» Но после того, что рассказал Пашутин, даже не удивилась, только напряглась: что же он ей ответит.

  — Мне очень жаль, — ни на градус не потеплел его голос. Возможно, он снял с себя её руки. А, может, и нет. Но в том, что она его обняла, я даже не сомневалась. — Ты не ответила. Алескеров — всё ещё проблема?

— Нет, — сказала она еле слышно.

— А был проблемой?

Возможно, она кивнула, потому что он зарычал.

— Юля! Твою бога душу мать! Какого чёрта? Если это всё из-за акций, почему ты не сказала?

— Кому? — спросила всё так же еле слышно. — Тебе?

— А у тебя были варианты?

— А это твои акции? — ответила она в тон.

— Нет. Но проблема моя. Всё, что связано с тобой, всегда моя проблема. Так уж повелось. — Отлетел и упал стул. Видимо, он его пнул или толкнул. — И ты её пыталась решить, как всегда, за мой счёт.

— Я пыталась решить её сама! — выкрикнула она. — Сама! Как могла!

— Правда? — хмыкнул он. — А я гадал с чего ты вдруг как с цепи сорвалась с этой свадьбой. И беременность эта так кстати. Неужели ты и правда думала, что мы поженимся, отец отдаст тебе акции, ты их вручишь Алескерову и на этом всё закончится? Серьёзно?

— А почему нет? — выкрикнула она с вызовом. — Отец бы не обеднел.

— Действительно! Ты же просто хотела помочь бедному несчастному Ренатику, которому так нужны эти акции. Тогда надо было просто попросить у папочки и дело с концом. Он бы, как обычно, дал любимой дочурке то, что она ни попросит. Косметическую фабрику? Возьми, деточка! Акции? Да, говно вопрос! — паясничал он, а потом рассвирепел: — Ну честное слово, не строй ты из себя дуру, Юль!

— А что по-твоему я делала в Нью-Йорке?

— Да, неужели просила у папочки акции? — делано удивился Верейский. — Ну что с папаней что-то пошло не так, я, конечно, понял. Но только теперь до меня дошло и остальное. Значит, не дал? Ну что ж, одобряю Владимира Олеговича. В кой веки поступил как мужик, — усмехнулся он.

— И соскребал бы этот мужик то, что от меня осталось, с асфальта, потому что пожалел свои сраные акции. Потому что сказал, что обещал их тебе. Он видите ли обещал, зато ты срать хотел на свои обещания.

— Вот такое я дерьмо. А ты молодец! Со всем справилась. Сама! Просто героиня, мать твою! И как? — спросил он с издёвкой. — Помнится, была у тебя такая идея-фикс, чтобы тебя отодрали по-настоящему. Вижу, мечты сбываются. Понравилось?

— Не очень, — звенел металлом её голос. — Но, если ты думаешь, что это была инсценировка, что я сама этого хотела, ты очень сильно ошибаешься.

— Я знаю точно, что досталось тебе всерьёз, — и неожиданные горечь и боль в его голосе и мне сделали больно. — Но я знаю и то, что Алескеров знал, на чём тебя подловить. И знал неплохо. Давно вы знакомы?

— А это важно? — явно помрачнела она.

— Нет. Мне по хрен трахалась ли ты с ним раньше, понравилось ли ему настолько, что он решил повторить, или всё дело только в акциях. Я точно знаю, как вела себя ты. Как всегда! Отвязно и безответственно, Юль. Конечно! Ты же крутая девчонка! Тебе же всё нипочём. Трахнуть тебя, красавчик? Всегда пожалуйста! Отсосать? В любом туалете! Тройничок? Говно вопрос! Ты хоть раз задумывалась, как должны чувствовать себя твои близкие, когда до них долетает эта грязь?

— Конечно, Павел Викторович! — усмехнулась она с вызовом. — Да я только об этом и думала! Что при этом чувствуешь ты! Только на это и надеялась, что наконец тебя заденет! Что ты снимешь свою маску полного безразличия и уже скажешь мне: хватит, Юля! Остановись! — выкрикнула она. — Я верила, все эти годы верила, что однажды тебе станет не всё равно!

— Хватит, Юля. Остановись, — даже не дрогнул его голос. — Ну ты же не настолько съехавшая с катушек, насколько стараешься выглядеть. Хватит! Найти себе другую стену, о которую будешь убиваться. Мне правда… надоело до чёртиков. И это не маска — мне глубоко, абсолютно, совершенно… по хрен на тебя.

Я едва успела отлипнуть от стены, и как кошка отпрыгнуть на два шага назад, до того, как он вышел из палаты. Я даже обернулась в это время за спину, словно увидела там что-то интересное, а Верейского увидела не сразу.

— Привет! — улыбнулся он, когда я его якобы неожиданно увидела и остановилась.

— Привет! Всё хорошо? — всматривалась я в его снова гладко выбритое лицо.

— Теперь да, — шепнул он мне на ухо, проходя мимо. — Мы ждём тебя на улице. Машина справа от здания за углом, — добавил мой великий конспиратор.

Я кивнула. Сняв с лица улыбку, выждала для приличия с минуту, а потом бодрым шагом зашла в палату.

— Юлия Владимировна!

Она подняла на меня глаза, полные слёз.

Документы из моих рук легли на тумбочку рядом с флэш-картой. И я поняла о чём шла речь в начале разговора: Павел принёс Юльке запись, которой её шантажировали.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила я сдержано.

— Вызовите мне, пожалуйста, такси. Я поеду домой.

— Хорошо, — я достала телефон. Забила в программу заказа продиктованный адрес. И назвала номер машины, принявшей заказ. Насильно я её держать точно не буду. — Расчётное время приезда пятнадцать минут.