Всё начинается со лжи

Глава 23. Павел

Ещё одна трудная ночь, что я провёл в каком-то мутном беспамятстве, не принесла ни ясности, ни облегчения.

Очередной тяжёлый день.

Сидя в своём кабинете, я цедил, сбился со счёта какую, чашку кофе, но вместо цифр, ответа по которым ждали аналитики, видел перед собой её лицо. И думал о том, что она ведь хотела мне что-то сказать, этим своим «солгала». Но я так и не понял, что.

Что-то на уровне рефлексов, подсознания, инстинктов угадывало: всё хорошо, всё правильно, что бы Эльвира ни наговорила. Ни обида, ни горечь, ни ревность толком так и не пробилось сквозь это ощущение равновесия, теплоты и чистоты. Но это были именно интуитивные ощущения. Разумом эту суть, какую-то простую истину, что расставила бы для меня всё по своим местам, я никак не мог постичь. Что-то крутилось, так близко, что я уже вот-вот готов был ухватить, но отвлекался, и оно снова ускользало.

Слишком забита голова другим. Слишком много всего произошло за эти дни. Столько чувств, эмоций, событий будоражило мозги, что при всём своём желании я не мог пока разложить всё по полочкам. Как на переполненном диске памяти, мне просто не хватало места, чтобы отойти и взглянуть со стороны. Не хватало глотка свежего воздуха и времени выдохнуть и «навести порядок».

Пока для меня было важнее сосредоточиться на работе. А всё остальное я постарался оставить на потом.

— Павел Викторович, так что делаем? — вывел из задумчивости голос эксперта.

— Продаём, — посмотрел я на него. — Акции всех компаний, владельцем которых является Пашутин, сбрасываем.

— И эти тоже? — скорее ужаснулся, чем удивился он, ткнув в распечатку.

— Эти в первую очередь.

— Но сейчас по ним такой хороший рост.

— Тем более, — допил я одним глотком кофе. — Значит, это удачное время от них избавиться.

— Я не понимаю, — растерялся он.

— Вы и не должны понимать, Роман Александрович, — устало выдохнул я, возвращая чашку на блюдце. — Вы должны выполнять мои распоряжения.

О том, что это, скорее, вынужденная мера, а не желание пошатнуть устойчивость активов Пашутина, эксперту знать было необязательно. Активы Юлькиного отца и без меня скоро пошатнутся, как только станет известно о беременной домработнице и его болезни. И я не ставил перед собой такой цели — навредить ему, просто защищал свои средства, вложенные в его компании. А ещё мне срочно нужны были деньги. И много. Но даже моим людям пока не стоило этого знать — зачем.

— Павел Викторович! — снова попытался возразить эксперт.

Получил взгляд «авада кедавра» и наконец благоразумненько заткнулся.

Взмах руки. И все исчезли за дверью. И как тут не почувствовать себя волшебником с бузинной палочкой, а не капиталистом?

Хотя какое-нибудь мало-мальски действенное волшебство мне бы очень пригодилось при разговоре с отцом, чтобы убедить его в своей правоте.

Но разговор с ним, к счастью, был коротким и, к несчастью, ожидаемо непродуктивным.

— Какой бы информацией ты ни обладал, заведомо трудно сказать, как отреагирует на неё рынок. А вдруг это, наоборот, будет рост? — возвышался он надо мной как статуя Командора над несчастным Дон Жуаном.

— Трудно, но трейдеры — люди, а не машины, — позволил себе бесстрашно возразить я. — И поступают так же, как любая толпа: все побежали, и я побежал. Если я стал продавать свои акции, значит, что-то знаю, и они тупо начнут паниковать и повторять за мной. А если и ты поступишь также…

Отец перебил.

— Так ты, выходит, ничего на самом деле и не знаешь, просто хочешь на этом сыграть? — удивился он, а потом нахмурился. — Не пойму только зачем это тебе?

— Мы расстались с Юлькой, пап.

— Что?! — вытаращил он глаза. — Ты вообще в своём уме?! На носу собрание акционеров и, если ты…

— Она беременна, — не повышая голоса, добавил я.

Отец осёкся. Уставился на меня в шоке. Понимаю: то, что мы расстались — одно, но то, что я бросил беременную девушку — вообще ни в какие ворота.

— От тебя? — глубокой складкой соединились его брови.

— Хороший вопрос, — усмехнулся я. Этот старый бабник, видимо, решил, что дело в измене. Но это неожиданно оказалось мне на руку: он задумался, вместо того, чтобы орать. — Надеюсь, да.

— Так убедись.

— Зачем?

— Затем! — рыкнул он. — Что ты женишься, если это твой ребёнок. А иначе… — он вдруг замер, и осознание на его лице не заставило себя ждать. — Так вот в чём дело! Вот к чему эти операции с бумагами. Пашутин в курсе! Он рвёт и мечет! А ты решил… — он озадаченно замолчал.

— Ну типа того, — пожал я плечами, хотя чёрт его знает о чём он подумал, но эти два действия действительно были связаны: Пашутин в курсе, что мы расстались с Юлькой, и я продавал его акции.

— Ладно, — хлопнул он ладонью по столу. — Я сам с ним поговорю.

— О чём? — крикнул я ему в след.

— О том, как он подвесит тебя за яйца, конечно. А он подвесит!

А я, по-твоему, что сейчас делаю? Не свои ли яйца спасаю, а заодно и «Север-Золото»?

Но проку что-то объяснять отцу всё равно не было. От него и похвалы дождаться как снега зимой. И «спасибо» — слово не из его лексикона.