Всё начинается со лжи

Чёрт, мама и так всё чуть не испортила, с чего-то решив ему намекнуть. Кое-как удалось заставить её замолчать и растолковать, что я сама решу: стоит ли ему знать. И не надо лишать меня права признаться. То, что он сам не догадался, ведь вопрос пары дней, если не минут.  

— И не собирался отказываться. Они чудесные. И они твои родители. А мне очень хотелось понравиться. Но честное слово, — поднял он руку, защищаясь, — спину я твоей маме не срывал. Это — судьба! А я просто оказался в нужное время в нужном месте.

— Уверена, с этим моя мама прекрасно справилась сама, — усмехнулась я.

— Так что на счёт отца Матрёшки?

— Ты расстроишься, предупреждаю, — посмотрела я на него пристально.

— Ладно, — выдохнул он, явно готовясь услышать неприятную новость. — Говори.

Я наклонилась к самому уху.

— Я его люблю. Очень.

Бедный мой, какая гамма чувств должно быть накрыла его сейчас. Но ведь ни один мускул не дрогнул на лице.

— До сих пор? — хмыкнул он. Тяжело выдохнул. И снова ничегошеньки не понял.

— Всегда, — пожала я плечами. — С самой первой встречи.

— Значит, я со своими чувствами не ко двору? — он помрачнел. Резко сел. — Да, да, я знаю, что слишком настойчив, торопился и тебя не слушал. Но ты могла как-нибудь…

— Что? — я села рядом с ним. — Намекнуть?

— Не пускать меня так далеко, если я тебе не нужен.

— То есть маму забрать, а тебя с порога выгнать? Или где, в каком месте я должна была тебя остановить? Не открыть дверь метро? Не пустить в рабочий кабинет? Выгнать с лекции?

— Эль, — он сгрёб меня в охапку, зарылся носом в волосы. Вздохнул. — Я так тебя люблю. Тебя. Твою девочку. Всем сердцем. И я есть, а его нет.

— Он есть, — шепнула я.

— Да что же ты делаешь!

Он зарычал как раненый зверь. Подскочил. Стал натягивать рубашку.

— Ой, дура-а-ак! — закрыла я рукой лицо. Выглянула на него из-под приоткрытых пальцев. И мягкий матрас заскрипел, когда я встала и сделала до края два неверных шага. — Куда ты?

— Не знаю. Домой, — резкими движениями он выворачивал штаны. — Я должен это переварить. Как-то принять. Ты поэтому не хотела продолжать отношения, да? Не из-за Кости? — глянул он на меня искоса. — А потому, что у тебя есть он?

«Мужская логика во всей красе», — усмехнулась я. Уже все догадались. Все! А он тупит по-страшному. И слышит только то, что хочет, ревнивый мой.

— Паш, у тебя в школе по математике какие были оценки? — опустилась я на край матраса, подогнув ноги.

— Нормальные, — он наконец втиснулся в брюки.

Единственный мужик на моей памяти, что носит джинсы на голое тело, без трусов. И смотреть на него было и смешно, и больно.

— А можно личный вопрос?

— Спрашивай, — дёрнул он плечом.

— Как вы познакомились с Юлькой?

— Никак, — он сел рядом. Натягивал носки. — Она родилась, когда мне было тринадцать. Вот так и познакомились.

— Так вы вместе росли? — удивилась я.

— Ну можно и так сказать. Наши отцы дружат.

— А как вы с ней сошлись?

— Ей только-только исполнилось восемнадцать. И она заявилась на виллу на Антибе, где я зависал со своей подружкой. Юлька пришла ко мне в душ и сказала: я хочу быть твоей.

— И ты её?.. — недоверчиво приподняла я бровь.

— Конечно, нет, — он качнул головой, не глянув на меня, а потом встал и усмехнулся. — Но она была очень настойчивой.

— Вернёшься к ней?

— Ни за что.

— Почему?

Он развёл руками.

— Потому что я люблю тебя.

— До сих пор? — улыбнулась я.

— Всегда, — мащинально повторил он и вдруг замер, посмотрел на Матрёшку, что завошкалась в кроватке.

Ну же! Ну! Павел Викторович! Считайте!

Но он только тяжело вздохнул.

— Позвоню? Завтра?

— Как хочешь, — пожала я плечами. И пошла провожать его в прихожую.

Он молча обулся. Снял с вешалки свою куртку.

— Есть ещё кое-что, что ты должен знать, — я поймала его взгляд, — об отце Матрёшки.

— Давай, давай, ломай меня полностью, — развёл он в стороны руки, вздохнул и… обнял. — Да, я дурак. Я ревную. Я ему завидую. И пусть он есть, для меня это всё равно ничего не изменит. С тобой, с вами — я. И я вас никому не отдам. А теперь говори. Что я должен знать?

— Я поступила с ним плохо, — подняла я к нему лицо. — Очень плохо. Даже не знаю простит ли он меня когда-нибудь.

— А ты хочешь, чтобы он простил?

— Очень, — кивнула я. — Больше всего на свете.

— Что же ты сделала?

Я тяжело вздохнула.

— Солгала.

Он приподнял одну бровь. Прищурился. А я была сейчас как лапка того воробья — вот-вот соскользну. Очень близка к провалу.

— Он не знает про Машку?

Я отрицательно покачала головой.

— Ты же не надеялся, что я тебе вот так просто сейчас всё выложу?

— Чёрт, и зачем ты такая умная, — улыбнулся он. — Конечно, надеялся. А ещё надеялся, что ты спросишь: а я бы простил?

— А ты бы простил?

— Да, — уверенно кивнул он, так и не сводя с меня глаз. — Но лучше не лги мне. Никогда.

Я промолчала. Никогда — как же это долго. А жизнь так коротка и порой преподносит такие неожиданные сюрпризы.

— Спокойной ночи! — поцеловал он меня в лоб. — Хочу, чтобы ты знала: я сейчас ухожу не потому, что у нас какие-то проблемы. Просто хочу, чтобы ты выспалась. Если останусь, я же тебе не дам. Люблю тебя! Всё равно — люблю.

Он подмигнул и вышел.