Всё, что у меня есть

Майкен прыгает в воду, и Сондре ныряет за ней с бортика. Кажется, им весело вместе, они смеются, что-то кричат друг другу, подростки всегда чересчур громкие, это совершенно естественно. Открывается стеклянная дверь, и Ян Улав выходит на террасу с подносом, на котором стоят три изящных высоких бокала для белого вина; он расставляет их на столе, рассуждая об особенностях здешней погоды.

— Здесь гораздо больше солнечных дней, чем, например, в Плая-дель-Инглесе. — Он смотрит на Элизу. — У Марианны и Рогера — это наши друзья из Фредрикстада — там квартира, и они очень часто приезжают сюда.

Он разливает вино по бокалам.

— Знаешь, сколько это вино стоит в Норвегии? — спрашивает он. — В два раза дороже.

Элиза интересуется, какие у нас планы на ближайшие дни, собираемся ли мы поехать осматривать окрестности или просто хотим отдохнуть здесь у бассейна.

— Можем отправиться в горы, — предлагает она. — Там очень красиво. Ян Улав много ездит на велосипеде, но это занятие на любителя. Можем пойти в море на рыбалку, наловить рыбы на ужин. А еще каждый вторник и четверг работает рынок в Аргинегине.

Мама зовет из комнаты, и наш разговор прерывается. Я иду к ней помочь. У мамы хрупкое телосложение, кожа да кости, я легко обхватываю все ее предплечье ладонью, помогаю подняться с кровати и выйти на террасу.

— Ох, как же здесь жарко, — произносит она.

Элиза поправляет зонтик, так, чтобы мама сидела в тени. Я рассказываю о квартире, говорю, что закончу оформление документов в конце ноября.

— Тогда у меня будет больше места, — поясняю я.

— Это прекрасно, — говорит Элиза.

Сондре подбегает к бортику бассейна, где стоит Майкен, сталкивает ее в воду, Майкен визжит. Ян Улав окликает Сондре и знаками показывает, чтобы тот успокоился.

— У нас бассейн на четыре квартиры, — поясняет Ян Улав, — но сейчас две квартиры пустуют, и бассейном пользуется только еще одна семья, кроме нас.

На лбу у Яна Улава выступила испарина, он несколько взбудоражен и в то же время сдержан в своих объяснениях того, как это все замечательно; градус его восторга никогда не поднимается выше отметки «что ни говори, а мы очень довольны!». И энергичное движение головой в подтверждение. Впервые в жизни мне приходит в голову: несмотря ни на что, именно на меня ему хочется произвести впечатление. И тогда я оказываюсь перед дилеммой: следует ли мне реагировать так, как этого ждет от меня Ян Улав?

Пожалуй, на сей раз я так и поступлю.

— Здесь есть специальный сотрудник, который приходит и моет бассейн, — продолжает Ян Улав. — Такой мастер на все руки, он еще стрижет газон и поливает растения вокруг бассейна. Очень способный малый. Тони зовут. У меня к нему только одна претензия — он поет. Постоянно. Наверное, вообразил себя Хулио Иглесиасом.

— А по-моему, это мило, — замечает Элиза. — Кроме того, он еще и умный. Он в молодости на самом деле был похож на Иглесиаса. Меня, например, совершенно не смущает, что он поет. И, кроме того, он делает мне комплименты, вот.

— Он неравнодушен к дамам в бикини, — замечает Ян Улав.

— Как же здесь все-таки прекрасно, — говорю я. — Разве здесь не замечательно, мама?

Мама кивает, но ее лицо искажает гримаса страдания.

— Только здесь убийственная жара, — произносит она.

— Мама, — голос Элизы звучит спокойно, — тебе нужно просто немного привыкнуть, и все будет в порядке.

Мама вздыхает и выдавливает слабую улыбку.

— Не так уж много вещей радует меня теперь, но я бы с удовольствием взглянула на те корзинки, которые мы видели здесь на рынке в прошлом году.

В этом она вся. Самоотверженная и требовательная одновременно, потерявшая какой-либо смысл в жизни, кроме самого тривиального.

После того как мама уходит спать, мы остаемся допить вино, Ян Улав пьет коньяк.

— А коньяк совсем неплох, — задумчиво говорит он, делая глоток.

Мы съели приготовленное на гриле филе индейки с печеным картофелем и зеленым салатом. Майкен и Сондре захотели прогуляться одни, Элиза не стала запрещать.

— А завтра я хочу на пляж, — заявляет Майкен.

— Вода уже становится прохладной, — говорит Ян Улав. — То есть такой, как в Норвежском море летом. А в бассейне температура воды двадцать шесть градусов круглый год.

— Пожалуйста, будьте все время вместе, — просит сына Элиза. Ян Улав смотрит на Майкен.

— А ты знала, что тот песок, который у нас на пляже, на самом деле принесен сюда ветром из Сахары? — спрашивает он.

— Нет, — улыбается Майкен. — Прямо через море?

Она качает головой и издает протестующий звук.

— Именно, — уверяет ее Ян Улав. — Во время песчаной бури песок поднимается высоко в воздух и вот так переносится на расстояния.

Майкен качает головой еще энергичнее. Я помню, как она сказала о своем учителе: «Он почти ничего не знает про Вторую мировую войну!»