Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны

Зхарченко сказал как-то, что войну на Донбассе выиграли люди 35–45 лет.

— Обрати внимание, — сказал он: — в первые месяцы Великой Отечественной войны потери были колоссальными: теряли именно молодых, порывистых. И что сделали? Начался призыв тридцатилетних, которым есть, что терять, которые бездумно на амбразуру не кидались, которые не бегали в полный рост, а ползали. И вот эта возрастная категория: тридцать и более лет — это они сломали хребет немцам. Сломали те, кто воевал в Первую мировую, у кого были дети, у кого был опыт. Они и совершили перелом в войне. Так же и в донбасскую.

…я не уверен, что это так, но Захарченко, быть может, видней.

Размышляя на эти темы, я поинтересовался мнением своего донбасского товарища, пошедшего воевать сразу после Одессы. Он был явным примером противоположного толка, потому что воевать пошёл в 21 год.

— Ты отделением командовал, да?

— Я был замкомвзода в Иловайске.

— И какого возраста был твой взвод?

— Все были за сорокет.

— А тебе едва за двадцать. И они тебя слушались?

— Ага, невероятно. Один только там был «малёванный», и то к нему Дед подошёл. Самый старший во взводе. Дед всё «малёванному» объяснил… Слушался меня даже покойный уже Форос, местный пацан, — он вообще три войны прошёл.

— А где воевал?

— В Сьерра-Леоне первый раз… Я, когда узнал его биографию, у него спрашиваю: «Что ж ты сам отделение не взял?». «Веришь, — говорит, — меня так всё достало, а ты на юношеском заводе, который со временем пройдёт. Думаю, пацан всё правильно говорит, а если пацан какой-нибудь лишак сморозит, то я его поправлю. Юношеский задор лучше опытного глаза».

— Мне Захарченко сказал, что войну на Донбассе отыграло поколение людей, которым в районе сорока.

— Обделалось моё поколение, что тут говорить, — легко признал мой собеседник. — Очень многие уехали. Обидно. Так и я это мог сделать. Нам же сколько вдалбливали, что воюют только дураки. Мы же это впитали…

Захарченко успел впитать другое. Он видит историю с позиций своего поколения.

Хотя в данном случае, уместнее сказать: нашего.

У нас разница в год: я родился в 1975-м. Он был пионером, но не попал в комсомольцы. Я был пионером, но в комсомол меня не приняли — 91-й был последним годом, когда принимали в комсомол, и мне, единственному в классе, — отказали. Я был упрямый ревнитель всего советского; фанатично преданный судьбам и заветам Аркадия Гайдара, молодогвардейцев, красных командиров, влюблённый в песню «По военной дороге, шёл в тоске и тревоге боевой 18-й год…» и всерьёз смотревший фильмы про молодого Ильича.

Моя мизерная человеческая история никого не волнует, но для меня распад Союза начался с того, что я — я! единственный настоящий комсомолец в классе! а может, во всей школе! а, может, на всю Россию, чёрт меня подери, — не стал комсомольцем.

В моей стране всё покатилось через голову, кубарем.

И с тех пор не может остановиться.

Захарченко, меня это забавляет, тоже летний, и родился под тем же созведием — Рака — что и я.

Скепсис по поводу всей этой звёздной мишуры мне понятен; но вместе с тем я часто замечаю за собой, что угадываю главные мотивации и побуждения тех, кто родился в разгар лета.

Мне иногда кажется, что я всё понимаю про Гаврилу Державина — боевого офицера, великого поэта, государственного чиновника, достигшего наивысшей ступени в табели о рангах: он стал тайным советником.

Всё понимаю про Дениса Давыдова — боевого генерала, легендарного партизана, великого поэта, остроумца и провидца.