Всяко-разно об искусствах

Классификация Ланга

Олег Ланг попадает в ряд художников, которые относятся к направлениям и школам чисто условно. Потому что Анри Матисс и Михаил Ларионов условно относятся в фовистам, хотя Матисс учился у Гюстава Моро, которого относят к символистам; Модильяни приписывают к экспрессионистам, Эгона Шиле тоже относят к экспрессионистам, равно как и Фрэнсиса Бэкона, которого еще пытаются натянуть на никогда не существовавшую Лондонскую школу. А вот Жан-Мишель Баския уже классифицируется как неоэкспрессионист, близкий по духу Жан Дюбюффе идет как основатель арт-брюта; Герхард Рихтер классифицируется как абстрактный экспрессионист и концептуалист, Георг Базелиц вместе с Баскией записан в неоэкспрессионисты, а современные 50-летние художники, такие как Женева Фиггис из Ирландии или Вальдемар Коттлер из Техаса, еще не отнесены к определенному стилю и направлению, молодые еще.

Что роднит этих мастеров, в число коих входит и Олег Ланг, так это соединение техники абстрактной живописи с фигуративными сюжетами, то есть картины фигуративны по содержанию и абстрактны по форме, потому что условное изображение фигур и предметов — это форма абстрактного, отвлеченного, обобщающего мышления. Это соединение семантики и семиотики, соединение знака со смыслом, предмета — объекта или субъекта — с беспредметным, то есть чувственным, эмоционально коннотированным, ощущением сути и сюжетной уместности данного объекта или субъекта. Эти мастера фривольно обращаются с формой субъекта или объекта, потому что форма тоже должна передать условность, схематичность разворачивающегося сюжета или мизансцены, но также вместе с цветом передается эмоциональное состояние, напряжение и связи между всеми акторами произведения искусства, то есть между самими изображенными предметами, между художником и изображенными предметами, между зрителем и изображенными предметами, между художником и зрителем через изображенные предметы.

С нашей, авторской точки зрения, это самая захватывающая форма изобразительного искусства, потому что она создает огромные люфты для включения зрительского воображения и домысливания замысла художника; при кажущейся простоте именно эти работы обладают самой большой многомерностью. Если, скажем, у мастеров традиционных, академических форм изобразительного искусства, от Боттичелли до Семирадского, от Леонардо до Делакруа, все построено на воспроизведении форм привычной нам реальности, настоящей или мифопоэтической, то эта творящая публика, к которой мы отнесли Олега Ланга, воспроизводит чистые идеи, лишь напоминающие нам реальность, чисто условно, чтоб было, от чего оттолкнуться нашему воображению и дальше домысливать и достраивать любые умозрительные конструкции.

Хотелось бы избежать высокопарной пошлости, что Олег Ланг посмертно найдет свою вечную славу, потому что может найти, но очень нескоро. Всё настоящее новое небыстро обретает признание, а его творческая эволюция вполне наглядно показывает, что это не скороспелка, быстренько вытащенная на свет и подрихтованная ушлыми маршанами под текущие вкусы мещан при деньгах, убежденных, что они собирают искусство. Ланг в своей жизни вынужден был играть свою игру в крайне неблагоприятных предложенных обстоятельствах: во-первых, он прожил полжизни в системе, где думать свободно и невосторженно категорически запрещалось под страхом принудительного лечения. Другие полжизни он провел в мире безвременья, когда всем все стало по барабану, но эта звенящая пустота не успела заполниться необходимыми существами, складывающимися в художественный биоценоз; самое плохое — в стране так и не завелись коллекционеры в экологически необходимом количестве. В Москве полсотни коллекционеров, из них сорок не при деньгах, и в Питере полтора коллекционера с копеечным бюджетом. Искусство за тридцать лет свободы и культа чистогана так и не стало насущной потребностью платежеспосбного слоя. Этой слой предпочитает либо купить команду клоунов, изображающих игру в футбол, либо просто хорошо покушать три раза, вместо того, чтоб купить несъедобную и малопонятную картину какого-то неизвестного дядьки. Лучше уж купить вонючие майки Кокорина и Мамаева с автографами и повесить их в гостиной над камином, чтоб создавали уют и радостное настроение.

Но все же Олег Ланг нужен уже сейчас определенного сорта публике — той, что имеет необщие мысли о жизни и понимает, как и что хочет говорить художник, даже с того света. Мы слышим и понимаем, мы ценим и помним, нам ясно, кто мы и кто он, и, хоть он невозвратно далеко, но все равно с нами.

15.03.2021. Сергей Попов: Россия ещё арт-провинция, но уже не арт-колония

О положении российского искусства в мире, о судьбах современных русских художников и рынке российского искусства Август Котляр (Аргументы недели) беседует с основателем и генеральным директором одной из ведущих и знаковых российских галерей pop/off/art искусствоведом Сергеем Поповым.