Всячина

Виктор Петрович подобрал халат, подобрал ярко-зеленые тапки, уложил рядом, туда же в кучку стянул широкие легкие джинсы, в карман рубашка опустил часы на тяжелом браслете, сложил привычно — карманом вниз, накрыл джинсами. Сверху камень положил, чтобы не раздуло и чтобы — на всякий случай. Пошлепал, неуверенно пробираясь между валунами навстречу мелкой волне.

Вода была…

Ну, вот как идешь летом по городу, обливаешься потом. Впереди твой офис, блестящий окнами. И такой он на вид прозрачный, такой весь жаркий. Прямо вот встать на месте, передохнуть, и уйти домой. Страшно даже заходить в прозрачный стеклянный параллелепипед. Но пересиливаешь себя, тянешь тугую дверь, входишь… А там — кондиционеры. И всего двадцать градусов. И чистый воздух, профильтрованный системой. Вдыхаешь во всю грудь, и сразу такая довольная улыбка на пол лица.

Вот такая же была вода.

Он постоял с минуту, привыкая, потом зашел по грудь, подняв руки над собой. Лег аккуратно на волну и поплыл мощным брассом вперед, к горизонту, к солнцу, слепящему и жаркому.

— Витечка…

И такая растерянность была в ее голосе, такой вопрос невысказанный, что он, молча, даже не смотря ни на что и никуда, крутнулся, нырнул, и пошел вразмашку к берегу, поднимая буруны ногами. Что там у нее случилось? Что?

Вот Машка. Стоит на месте. С ней все в порядке. И не порезалась, и не захлебнулась. Да и большая она уже, черт побери. Скоро тридцатник девчонке, а он все, как с маленькой — сюсюкает в уме. Что тут опять такое?

По той же крутой тропинке спускались к пляжу гуськом пятеро крепких коротко стриженых местных пацанов в шортах и бейсболках. А больше и не было ничего на них. Широкие длинные шорты по колено и черные бейсболки, прячущие глаза в тени.

Вот ведь, выходит, как неудачно…

Виктор Петрович посмотрел налево, потом с безнадежностью уже посмотрел направо. А нет больше никого. Пусто на берегу совершенно. И думал же еще, что тропинка — значит, здесь ходят. Ходят, значит, местные. Местные, значит… Отойти надо было на километр в сторону! Подальше отойти. Но Машка впервые на море. Кинулась так, что… Да-а…

Дела.

— Ты купайся, купайся, — бросил он ей через плечо.

А сам начал выбираться на сушу, разводя воду руками и шагая широко, насколько позволяло море. Пятеро — это уже перебор, пожалуй. Ну, один, даже два — еще куда ни шло. На равных можно разговаривать. Или почти на равных. А пятеро… И пляж пустой. Никто и не увидит, если что. Вода вдруг показалась холодной и какой-то противной. По спине, в которую жарили солнечные лучи, побежали мурашки. Эх, черт. Вот Машка-то здесь и сейчас совсем лишняя. Без нее было бы все гораздо проще. А так…

— Дывысь, Мыкола, шмаття!

— Доброго ранку, — сказал Виктор Петрович, с шумом выходя из воды и делая два шага к кучке одежды.

Теперь все пятеро смотрели на него. На него и на Машку, которая тоже побежала к берегу. Крепкие, плечистые, загорелые дочерна. Такие руки, Виктор Петрович знал, без спортзала «не сделать». Значит, «качалка». Значит, команда. Ой, как же все плохо.

— Хе, вбачай, дивчина!

Виктор Петрович уже подошел к одежде и с тоской рассматривал свои легкие сандалии. Ботинки бы сейчас… Тяжелые ботинки со сталью в носах… А так, босиком — что он, каратист киношный что ли? Полтинник уже скоро, где уж тут соревноваться в резкости движений.

— Я вижу, вы не местные? — спокойно спросил тот, что шел впереди.

До него уже было шага три, не больше.

— Приезжие, — хмуро подтвердил Виктор Петрович.

— Приезжие — они всегда правил не знают, — вмешался один из тех, кто шел сзади.

Фигурами они были совсем одинаковы, а вот голоса рознились. Только мягкость в произношении отдельных согласных были одинаковыми, как фигуры.

— А что за правила? Что мы нарушили? — подбежала, запыхавшись, Машка.

Обняла мокрыми холодными руками, выглядывает сбоку.

— Может, ты пойдешь пока домой? Завтрак приготовишь? — спросил Виктор Петрович, не отрывая взгляда от пятерки, которая постепенно аккуратно рассредоточивалась вокруг приезжих.

— А вы уже накупались, что ли? — удивился один.

— Так быстро? — еще сильнее удивился другой.

— Вы бы хоть обсохли в таком случае. Утреннее солнышко — оно же самое полезное!

Тут уже Машка что-то тоже стала понимать.

— Вы нас, что, держите здесь, что ли?

— Миш, ты их держишь, нет? А ты, Петро? Ну, и я, вроде, не держу… К чему вы так спросили? Да странно так?

Издеваются, ясное дело. Играют, как кошка с мышкой.

Виктор Петрович снова посмотрел налево, направо, вверх на крутой откос.

Ни-ко-го… Плохо.

— Вы не будете против, если мы тут вот неподалеку разместимся?

— Что?

— Вот тут мы ляжем, рядом — вы не будете на нас ругаться?

Ну, что же. Кошка решила поиграться с мышкой подольше. Можно подыграть, и хоть какое-то удовольствие «напоследок»…