Джек с Кэрол заняли спальню, столовую и кухню на первом этаже, а гостиная у нас была общая. В комнатушку сбоку от нашего главного крыльца по настоянию Тома въехал писатель и ученый Фред Бранфман из Вашингтона, который подбирал материалы для наглядной агитации во время тура ИМК; Фред и его жена Тхоа, миниатюрная вьетнамка, спали на соломенном матрасе. Роста в нем было примерно шесть футов и пять дюймов[70], и по утрам, отправляясь с Ванессой в школу, я едва не спотыкалась о его ноги, неизменно торчавшие из двери.
Отдельный вход с другой стороны крыльца вел на узкую лестницу, на второй этаж, где жили мы. Там находилась спальня с окнами на улицу и тесным туалетом, а также, напротив нее, небольшая комната для Ванессы и Кори. Когда я включала плиту в крошечной, без вытяжки, кухне, иногда выбегали тараканы. Я только выметала их и каждый раз думала, что надо бы этим заняться.
Об уединенности можно было только мечтать. Если бы я захотела вбить гвоздь для картины в тонкую, составленную из панелей стену, он прошел бы насквозь; заниматься любовью в таких условиях надо было тихо. Папа обозвал наш дом лачугой, и не то чтобы шутил.
У нас не было ни посудомоечной, ни стиральной машины, поэтому дважды в неделю я носила нашу одежду в ближайшую прачечную-автомат. Однажды, когда я ненадолго вышла купить кофе, кто-то украл все мои вещи, включая шелковую пижаму, которую я носила еще в Северном Вьетнаме.
Я принялась украшать наше жилье с энтузиазмом беременной женщины, которая вьет гнездышко, и несмотря на все его минусы, мне там нравилось. До сих пор я никогда не жила в таком своеобразном общежитии. Улицы были такие короткие и дома с обязательными крылечками стояли так близко друг к другу, что все всех знали, и всегда можно было одолжить у соседей сахар и кофе, а заодно узнать все сплетни. Нашлись приятели для Ванессы, за квартал от дома находился пляж с качелями и горкой. Я слышала шум прибоя, вдыхала соленый аромат, и жизнь на Уодсуорт-авеню возвращала меня в летние деньки моего детства. Мы прожили там почти десять лет.
Мои звездные знакомые, бывая у нас, спрашивали, не раздражает ли меня такая открытость и отсутствие охраны. Мне нравилось быть досягаемой для окружающих по ряду причин: прежде всего, это отвечало идее “спуститься с горы”, кроме того, когда мои дети подросли, я отдала их в обычную среднюю школу, к ним приходили в гости друзья, и мы не хотели выглядеть не такими, как все.
Еще один момент – изменилось мое отношение к профессии. Я начала ощущать, что способна управлять процессом производства своих фильмов, благодаря чему мне стало интереснее играть и хотелось глубже вникнуть в роль. Как может актриса прочувствовать реальность, если она витает в облаках? Конечно, я была известной актрисой, и поэтому какие-то барьеры неизбежно возникали; многим трудно преодолеть робость перед знаменитостями. Но, представьте себе, подобные разрывы можно сократить в значительной степени, и я очень старалась. Мне это давалось достаточно легко. Я всегда спокойно относилась к тому, что другим знаменитостям могло бы показаться неприемлемым или неудобным.
Кроме того, я не связывала проблемы безопасности и охраны личного пространства, которые так волнуют кое-кого из моих более прославленных знакомых, с открытостью для поклонников. Гораздо больше неприятностей нам доставляли
Оглядываясь назад, я не променяла бы Уодсуорт ни на что другое, но сейчас не вижу необходимости стиснув зубы доказывать свою политическую честность. Вовсе не предосудительно нанять за достойную оплату с компенсационными выплатами кого-нибудь, кто поможет вам поддерживать чистоту и уют в доме, если вы можете себе это позволить и если материальные ценности – не главное в вашей жизни.
Во время беременности я много занималась различными исследованиями для фильма, над которым работали Брюс и Нэнси. Съездила в Сан-Диего, чтобы побеседовать с женами бывших “вьетнамцев”. “Я обращаюсь к мужу, а будто никого и нет. Он опустошен. Мне кажется, я слышу, как внутри него отзывается эхо моего голоса”, – рассказывала одна из них. Передо мной начал вырисовываться образ моей героини – мой муж уезжает на войну, а я остаюсь и, завязав отношения с парализованным солдатом в госпитале, переживаю перемены в себе.