Всемуко Путенабо

– Тогда дуй отсюда к чертовой матери. – Вытолкнув Кирилла на снег, мужчина закрывает гараж изнутри.

Ноги пытаются вспомнить как ходить. Трудно. Больно.

Нужно.

– Э-э, друг, закурить не найдется? – доносится из темноты голос.

Не опасный. Вежливый. Именно закурить, а не то, что обычно подразумевается под этой фразой ночью.

К Кириллу подходит припозднившийся прохожий. Он видит плачевное состояние Кирилла, разводящего руками в ответ на просьбу.

– Что случилось? – интересуется прохожий с участливым любопытством. – Тебе помочь до дома добраться? Ты где живешь?

Ответ он выслушать не успевает. Из уже известного Кириллу подвального помещения выходят натренировавшиеся Фюр с командой и видят разговаривающую парочку.

– Ты? Опять здесь? – взгляд Фюра направлен не на Кирилла. – Предупреждали же: еще раз увидим…

Собеседник Кирилла уже сверкает пятками, за ним несутся несколько спортивно сложенных теней, остальные накидываются на Кирилла.

– Вот тебе, ублюдок! – лупят его сразу несколько человек. Наверное, приняли за приятеля того, сбежавшего. Не сразу раздается удивленный возглас:

– Это же больной, которого мальцы притаскивали…

– Черт. Уходим!

Еще удар, на прощание.

Топот. Тишина. Мороз.

– – – – – – -

Рука, гладящая ее волосы, стала еще нежнее:

– Глупая…

– Я пришла за ответами. – Жанна твердо глядит на мать. – И я не глупая.

– Ты ничего не знаешь о любви.

«Это я-то?» – ухмыляется Жанна про себя. Вслух:

– Ну так расскажи.

– Придется, – вздыхает мама и смотрит вдаль. Чувствуется, как ей трудно подбирать слова.

Жанна понимает, что происходит нечто небывалое. Сегодня – их первый разговор на эту тему. До сих пор ограничивались общими словами, намеками или, наоборот, многословными нудными нотациями. Нотации требовались, когда конфликт поколений набирал силу, а после того, как накал страстей спадал, тема уходила в тень.

Отношения в семье строились на доверии. Родители не лезли в жизнь Жанны, она старалась не слишком мешать им.

– Я знала, что однажды этот разговор состоится. Вернее, догадывалась. И всячески отодвигала его, надеялась, что пронесет, – мама прикусила губу, – думала, что все останется внутри, между мной и Альфредом.

Лицо у нее серьезное, выражение бесстрастное, глубоко в глазах – боль. Или страх. Или что-то еще. Если бы мама не сдерживала чувств, Жанна все поняла бы, а так приходилось вслушиваться и делать выводы из слов, которые сами по себе ничего не значат.

– У всех есть свои скелеты в шкафу, – продолжает мама. – Пока шкафы закрыты, со стороны семьи кажутся одинаковыми. Я много лет думала так же – читая книги, глядя фильмы о великой любви и просто наблюдая за жизнью своих родителей. Надеюсь, после того, как я все расскажу, ты простишь и поймешь. Точнее, наоборот – сначала поймешь, и тогда обязательно простишь. Твой папа… Ты знаешь, какую жизнь ему пришлось вести, когда старая советская система рухнула и оставила без работы. Его новая жизнь подразумевала определенное поведение с женщинами. Потребительское. Как у всех в его сложившемся кругу. Потом мы поженились. Я заставила его уйти из бизнеса. Того, что появилось у нас за это время, хватит до конца жизни. Ушел он красиво, оставив всех себе должными.

– Семейные предания мне известны, – перебивает Жанна.

В интонации – жажда знать главное.

– Трудно заставить человека измениться. – Вздох. Любящий взгляд. Мольба о понимании. – Альфред любил меня, а хотеть продолжал всех.

– Для мужчин это нормально. – Жанна тоже могла бы поделиться опытом. – Но если выбрал одну, должен…

– Я ведь любила его, – просит понять мать. – Любовь – это не брать, а давать. Любовь – чтобы тебе было хорошо, когда хорошо любимому.

– Значит, нужно сделать так, чтобы ему всегда было хорошо с тобой.

– В твоей формуле ошибка. Формула чересчур длинна.

Жанна искренне не понимает.

– «С тобой» – лишнее.

Объяснение сначала только удивляет. Жанна прочитывает про себя с исправлением. Глаза лезут на лоб:

– Ты?..

– Мы. – Мать отводит взгляд. – Договорились. Я разрешила ему, он, соответственно, мне. Ты уже не маленькая, видела жизнь и в какой-то мере знаешь людей. Самый странный вывод, который я сделала на основании собственного опыта – что все люди разные и каждому нужно разное. Одни гонятся за недостижимым, другие кормятся подножным кормом, третьи любят один раз и навсегда. Но, повторяю, каждому – свое.

В длинной речи Жанна выделяет главное:

– Вы получаете удовольствие на стороне, и оба знаете об этом?!

– И продолжаем любить друг друга.

Жанна категорически не понимает.

– Но Лига… Там только мужененавистницы! Подставы и игры на краю!

Губ матери касается грустная улыбка:

– Представляешь, как это нравится папе?

– Он… знает?

– Через Лигу я подыскиваю интересных новых «мстительниц» и делаю ему невообразимые подарки. Кстати, я тоже неплохо провожу время, когда участвую в акциях и «мщу» сама. Не будь этой отдушины, мы, возможно, давно разбежались бы. Получается, Лига выгодна обоим, она спасает нашу семью.

– Пипец… – единственное, что приходит на язык Жанне.

Она почти в шоке. Услышанное не укладывается в голове.