Всемуко Путенабо

– Он кашляет, – вспоминает Лиза. – Напольное отменяется.

– Кашляет?! В ванну его, однозначно!

– Примерно так я и предполагала.

– Упасть, и чтобы попрыгал вокруг, помогая и одновременно искушаясь? Типа, кто же устоит?

Лиза в тревоге кивает.

– Банально и очень хрупко. – Жанна чувствует себя выше напарницы в таких делах, хоть и моложе ее. – Если он такой, как ты говоришь, то осторожно перенесет в постель, при этом постарается не дотронуться до самого соблазнительного, чтобы не быть неправильно понятым. Затем, терзаясь виной за глупые мысли, когда у ближнего горе, укутает как дитя и вызовет врача.

Проследив логическую цепочку, Лиза вынужденно соглашается. Плохая идея. Не для верных и честных.

Жанна спохватывается:

– Мы не о том говорим. – Она вскакивает на постели и остается сидеть на коленях – в вертикальной позе и думается лучше, и действовать, если понадобится, намного проще. Голос напряжен: – Сначала определим порядок действий и сроки. Когда должен прийти твой «объект»?

Лиза вздыхает так, что кровать шатается.

– Не должен, а может. В любую минуту. Все сроки вышли, но у него могло что-то случиться, и я надеюсь…

– Тогда мы теряем время, – перебивает Жанна. – У нас нет плана на случай аврала. Если раздастся звонок в дверь, как ты меня представишь?

– Чем проще объяснение, тем лучше. Подруга пришла поплакаться. Твой дом далеко, и я оставила тебя ночевать.

– И поэтому ты в одном пеньюаре, а на мне даже его нет? Что подумает о нас мужчина, как ты говоришь, «верный и честный, бессовестно и беспросветно»?

Жанна спрыгивает на пол, руки хватают с пола нижнюю часть интимного туалета.

– И тебе советую, – говорит она, натягивая на бедра ажурные ниточки. – Хотя бы низ, а лучше полностью. Шоколадная конфета без красивого фантика – просто что-то коричневое. Большинство мужиков клюет на вкус, но некоторым важен вид. Мы должны вызывать у нашего клиента желание с нас что-то снять, а не наоборот. Он особенный, значит, и отношение к нему должно быть особенное.

– Тогда в отношении твоих бутылочек, карт, фантов и прочих твистеров… – задумчиво тянет Лиза. Она тоже встает и идет одеваться. В одной руке зависают трусики, в другой – бюстик. Мысли далеко.– Не факт, что ему вообще захочется играть в какие-то игры.

– Надо, чтобы он не понял, что это игра.

Лиза недоуменно молчит. Жанна объясняет:

– Перечислю роли, которые я могу сыграть, чтобы заставить его проявить милосердие.

– Причем здесь?..

– Подобное лечат подобным. Он должен сделать нужное нам из сострадания и человеческого участия.

– Как-как? – хмыкает Лиза.

Чувствуется, как ей не хочется снимать пеньюар – обычно стопроцентно срабатывавший аксессуар. У Жанны есть похожий, но его место – в шкафу, вместе с другими искусственными помощниками. До них дело, как правило, не доходит. Надеяться нужно только на себя, а если для результата требуются помощники – дело швах.

Пеньюар, наконец, падает к ногам, Лиза некоторое время вертится перед зеркалом и влезает в тонюсенькую нитяную конструкцию. Назвать эти ярко-красные полосочки одеждой – обидеть хорошее слово. Ну, спасибо, не леопардовые. Красный цвет – это агрессия, выпирающие формы – навязчивость. Сейчас подошло бы что-то более закрытое и нейтральное, лучше серое. Или черное, которое на все случаи жизни. Как у Жанны. Правда, сейчас у нее белье тоже узкое, но никто не знал, куда закинет судьба, и что потребуется демонстрировать, а что скрывать. Неужели Лиза при своей красоте не понимает, что иногда красота должна быть вторична?

Не понимает. Тому виной – та же красота. Окружающие настолько часто превозносили, что мнение некоторых принимается за единственную и непогрешимую истину. Женщина, которую хотят многие, должна помнить, что всегда найдутся и те, кто не хочет. Таких берут другими средствами.

Жанна кривится, но объяснять очевидное считает бессмысленным. Она продолжает:

– По легенде, я – твоя подруга с неудавшейся судьбой. Я пережила изнасилование и теперь боюсь мужчин. Боюсь их рук и ласк. Губ и тел. Ты очень переживаешь за меня и мое будущее. Поможет твой приятель бедной девушке вернуться в норму?

– В принципе, шанс есть. – Лиза прикидывает, улыбаясь происходящему в фантазиях. – А другие варианты?

– Сбежала от мужа. Муж был сволочь, ничего кроме грубой классики не признавал, прелюдии ненавидел… А хочется любви и нежности.

– Первое было лучше.

– Тогда просто: я фригидна. Точнее, как бы думаю, что холодна, что ничего не чувствую и чувствовать не могу. Меня нужно пробудить от спячки, снять заклятье, развеять черные чары. Чем не повод помочь бедняжке?

Лиза в восторге.

– Еще!

– Тираны-родичи выдают за гнусного старикана в надежде на его деньги, а я берегла честь для прекрасного принца, не хочу отдавать ее озабоченному мерзавцу, одна нога которого уже в могиле. И как бы жажду подарить самое дорогое последнему хорошему человеку, которого встречу до ненавистной свадьбы. То есть, именно сейчас и ему. Завтра будет поздно. Он же не Павка Корчагин, не откажет в последней просьбе несчастной красавице.