Всемуко Путенабо

Потом было много всего и везде. Далеко и близко, высоко и низко. Иногда очень далеко. Иногда очень низко.

Понимание пришло со временем. Деньги правят мир, но не лечат душу. Они – средство. Счастье не купишь. Его нужно растить. Как дерево. Воспитывать. Как сына. Строить. Как дом.

Фундамент заложен давно. Стены упираются в небо. Осталось последнее.

Вот и нужный поворот. Руль резко вправо, небольшой занос. Режим «офф-роуд» – на максимум. Машина приподнялась на пневмоподвеске и полезла сквозь целину, вгрызаясь в намерзшие торосы. В пути он дважды помогал лопатой и один раз лебедкой, чуть не переломив оказавшуюся хлипкой березу. Полынью у давно присмотренного съезда к реке пришлось прорезать по периметру прогретой в салоне бензопилой – на морозе она все время глохла. И еще кое-где долбить ломом.

Уф, готово. Угловатый стальной кит со вздохом пустил последний фонтан.

Следы? Обещали снегопад, но немного покидать лопатой, припорошить и пройти ветками не мешает. Обратно – на лыжах, которые он бросит у придорожного кафе в семи километрах отсюда. Дальше на автобусе. Все спланировано. Как и с первой машиной, только та утопла ближе к городу – темнота позволяла.

Отойдя достаточно далеко, он не выдерживает, вынимает телефон и входит в сеть. Пальцы мгновенно замерзают, оставшись без перчатки. Аппарат тоже не любит холода, но пока держится. Оживает изображением.

Она.

Ради этого все.

– – – – – – -

– Да, Аглая Лукинична. Конечно, Аглая Лукинична. – Камбала изо всех сил старается не сорваться. – Понимаю, Аглая Лукинична. Еще бы, Аглая Лукинична. Само собой, Аглая Лукинична. Вот как? А вы, Аглая Лукинична? Да что вы говорите!

Он закатывает глаза и мысленно хлещет себя по щекам. Себя, а не эту говорливую старушенцию. Шапокляк, кляк ее шляп. Впрочем, не будь она столь несносно любопытна и говорлива…

– Он самый. – Соседка Лизы, сотрудницы «Риэлтинга», тычет желтым пальцем в фотографию Кирилла Матвеева, цели номер два. – Что я видела, спрашиваешь? Все видела! Милок, у Аглаи Лукиничны глаз алмаз. Что там алмаз, бриллиант! Мышь не проскочит. Раньше некий Александр захаживал, Санька-алкаш. Отшила его Лизка, когда с какой-то козой на стороне связался. Потом были еще несколько, некоторые возвращались скандалить, что эта мерзавка, дескать, – старушка кивает в сторону Лизиной двери, – их подставила. Грозились поймать, нехорошими словами обзывали.

– По делу-то обзывали?

Весь на нервах, Камбала поддерживает разговор из последних сил. Ему бы рыло кому начистить… Нет, послали сюда, разговоры разговаривать. Типа, он на все руки мастер. Не мастер, а только КМС по нескольким дисциплинам. Оральное искусство в этом ряду рядом не лежало.

Аглая Лукинична не видит страданий собеседника. Она рада поговорить. Вновь обнажился неровный частокол золотых и стальных коронок:

– Не гуляет, но… погуливает. Молодая, глупая. Кровь играет. Лизка у нас девка аппетитная, мужикам дюже нравится. Но разборчивая. Хотя… всяко бывало. Которые хамили и руки распускали – приезжала мили… свят-свят, тьфу ее, полиция, всех забирала. Лизу ни разу. Скажу по секрету: полиция ее опекает.

Игнат Камбала становится похожим на рыбу камбалу. Или на лягушку, которой не по размеру клизму поставили или насосом слегка надули.

– Что?

Бабулька довольна:

– Я потом спросила офицера, тот сказал, что СВЕРХУ, – изогнутый палец пронзил притолоку, – просили обезопасить девочку от случайностей. Теперь патруль всегда под боком, и чуть что…

Слушая, как в отношении дебоширов сразу принимаются крутые меры и вешаются статьи – минимум за хулиганство, минимум с условными сроками (чтобы прочувствовали высоту покровителей, забыли сюда дорогу и больше не рыпались), Камбала вновь поднимает фото Матвеева:

– А этот? Тоже дебошир?

Аглая Лукинична расцветает:

– Что ты! Это ее жених.

– Жених?!

Пальцы сами набирают срочное сообщение в офис. Камбала нервничает. Вводную дали, что у «цели номер два» другая на примете, все ноги сбили, разыскивая. Ух, мерзавец.

– И что же? – Камбала настолько искренен в своем внимании, что старушка сияет.

– Ушли не так давно, – говорит она. – Скоро вернутся.

– Уверены? – удивляется Камбала.

– Так ить мороз на улице, – разводит руками бабка. – Но не из-за этого. Ты Лизку-то видал? Думаешь, долго утерпят?

Игнат понимающе скалится. Всезнающая соседка, щурясь довольно, сообщнически посмеивается вместе с ним.

Ушли – это, значит, к адвокату. По описанию таксиста, Матвеев был именно с Лизой.

Но – скоро вернутся… Игнат расплывается в своей самой добродушной из улыбок, от которой посторонние почему-то мочатся в штаны. Будет настоящая работа. Глаза высматривают, как лучше организовать засаду. А брать будет сам.

– Если, конечно, на другую квартиру не уйдут, – продолжает вещать говорливая соседка.

– Что? – стоп-кран в мозгах и свист тормозов.

– На другую квартиру, ее какая-то тетка Лизе оставляет, не знаю зачем. Тайны у них какие-то. Но от меня ничего не укроется…

– – – – – – -

Сыч поворачивается к Жанне:

– Предыдущее распоряжение отменяется. Собирайся.

– Как?