Всемогущий

Егор вынул из кармана передатчик – крошечный пластиковый чип, который крепился за ухом и, питаемый излучениями мозга, посылал волны на расстояние в полторы сотни метров, – и положил на стол. Ожогин молча открыл ящик стола и сгреб в него прибор.

– Пусть пока побудет здесь.

– Как это понимать? – спросил Егор.

Ожогин улыбнулся:

– А не надо ничего понимать, Егор. Вспомните лучше наш договор.

Егор непонимающе посмотрел на него.

– О чем вы?

– Вы ведь работаете на меня, верно? – спросил Ожогин.

– В свете того, что происходит, я уже не знаю… – начал Егор.

– А что происходит? – удивился Ожогин.

Егора раздражала его манера разговаривать с ним, как с наивным, второстепенным членом команды. Если бы Ожогин узнал, что ему стало известно во время совместного разглядывания часов-башни, он бы сильно умерил свое торжество. Но Егор заставил себя сдержаться. Именно сейчас он не должен выдать себя ни единым звуком. За ним следят в оба, и на кону такая ставка, что его чувства здесь ровно ничего не значат.

– В самом деле… – пробормотал Егор. – Он посмотрел на Ожогина и пожал плечами. – Вы правы, я работаю на вас.

– Ну вот! – воскликнул Ожогин. – Так-то лучше. И потом, раз вы работаете на меня, к черту генерала Чернышова.

– Но он будет ждать сообщений, – напомнил Егор.

– Завтра, – сказал Ожогин. – Завтра он получит свое сообщение.

Он улыбнулся вдруг такой хищной улыбкой, что Егора пробрало холодом. Интересно, на какой пост метит сей почитатель древности?

– А что произойдет завтра? – спросил Егор.

– Кое-что, – засмеялся Ожогин. – Кое-что весьма любопытное. Впрочем, вы узнаете это раньше всех. С вашими-то способностями!

Егору показалось, что он ему подмигивает, хотя за очками этого не было видно.

– Утром мы с вами посмотрим телевизор, – добавил Ожогин. – Попьем кофе, поболтаем. И вы сами скажете мне, что должно произойти.

– Это очередное задание? – спросил Егор.

– Задание? Нет. Небольшая просьба. Так сказать, для страховки. Мне просто интересно, сможете ли вы увидеть то, что произойдет через несколько часов.

– За несколько часов может много чего произойти, – заметил Егор. – Откуда я знаю, что именно из произошедшего вам понадобится?

– А я намекну, – снова как бы подмигнул Ожогин. – Вы будете знать время. Точное время. Все остальное – увидите сами.

– А если не увижу?

Лицо Ожогина мгновенно нахмурилось.

– Как это понимать? – спросил он.

– Ну, – сказал Егор, – я не Господь Бог, и у меня бывают осечки.

– Никаких осечек быть не должно! – отчеканил Ожогин. – Мы здесь, как вы уже поняли, не в бирюльки играем. Завтра должно произойти событие, которого я жду уже много лет. И вы скажете мне, произойдет оно или нет.

– Хорошо, – сдался Егор. – Я понял. В таком случае, почему бы не сделать этого сейчас?

Он посмотрел на телевизор.

Ожогин заколебался и тоже посмотрел на телевизор.

«Не согласится, – подумал Егор. – Хотя предложение и заманчивое: узнать об успехе на сутки раньше своих соратников. Побоится, что, узнав его тайну, я попытаюсь за ночь сбежать, чтобы сообщить все Чернышову. Не хочет рисковать. Правильно, и я бы не захотел – перед таким-то делом… А я на этот раз не оплошал, не-ет. Он теперь уверен, что я ни о чем таком не догадываюсь. Тем лучше».

– Нет, – сказал Ожогин, отворачиваясь от телевизора. – Сейчас не время. Утром.

– Хорошо, – ответил Егор. – В котором часу я должен быть готов?

– Идите отдыхать, – посоветовал Ожогин. – Думаю, вам стоит хорошенько выспаться. А утром вам все станет известно. Как говорится, утро вечера мудренее.

– Ладно, – согласился Егор. – Выспаться мне не помешает, а то предыдущая ночь оказалась слишком беспокойной.

Он улыбнулся, хотя заметил краем глаза, как сжались губы Курбатова.

– По вашей же вине, – заметил Ожогин.

– Может быть, и по моей, – не стал спорить Егор. – Что ж, спокойной ночи. И спасибо за ужин.

– Не за что, – ответил Ожогин.

Он довел Егора до его комнаты – само собой, в сопровождении Курбатова и его гвардейцев – и, не заходя, пожелал спокойной ночи и удалился.

Егор некоторое время постоял у окна, наблюдая за улицей и текущим потоком автомобилей – тем, что его всегда успокаивало и настраивало на мечтательный лад. Мечтать ему вроде бы было не о чем – завтра его ждали испытания столь серьезные и даже страшные, что все его мысли должны были быть поглощены ими, и только ими. Но Горину мечталось – да еще как, несмотря на сходство комнаты с одиночной камерой, соседство недремлющей охраны и невозможность связаться ни с одним из близких ему людей. А с некоторыми ему уже не суждено было связаться никогда.