Читаем Всемирный следопыт, 1930 № 10-11 полностью

Василь лежал на нарах, лицом к стене, и теплая грудь спящего соседа матерински прижималась к его костлявой спине. В этом прикосновении было что-то отвычно-родное. На губах вотяка, как и там, в Казани, застыла растерянная, чуть умиленная улыбка.

Впервые за месяц бесконечного пути бесчисленных эшелонов из Двинска в Казань по его усталому, из’еденном у вшами телу разливалась тяжелая, нежащая волна горячей сытости. На губах еще теплилась вкусная горечь давно не пробованной, а сейчас вдосталь насосанной махорки. Но слаще сытости, слаще табаку, слаще горячей братской спины рядом были мысли о них. Его пустили в вагон, как равного, как человека. Сказали: «Товарищ»! Товарищ! И не важно, что накормили и дали курить, а важно, что хлеб, селедку и махорку для него отделили от себя. А у самих было немного. Но главное, сказали: «Товарищ», а не «вотская мышь».

Вотская мышь! Эти два слова преследовали Василя почти с рождения. Он родился и вырос, как трусливый мышонок, в сырой норе. Тощие поля, черная стена уральской лохматой тайги на горизонте. Село удмуртское. В нем только трое русских, — урядник, учитель и батюшка-поп. С ними всегда заодно, однако чем-то неуловимо чужой (деньгами, что ли?) — купец Саша Курелейн. Четыре царя — остальные рабы. Василь помнит. Весенний праздник Буна-лэн. Ночь душистая и светлая. За околицей ребята устроили «колесо»[19]).

Дети урядника и учителя — дерзкоглазые упитанные пареньки — налетели, били кулаками его, робкого Василя и его товарищей. Гнали, крича:

— Вотские мыши! Вон с колеса!

Был неурожай. Купец за долги взял корову. У лошади вздулся живот. Она лежала, хрипло дыша, заводя вверх налитые кровью белки. Отец плакал.

Батюшка-поп, почесывая под ряскою сальную свою грудь, мочил в воду веник и наскоро брызгал в лошадь.

За брызги взял поросенка.

Лошадь околела.

В школе учитель бил гго темени ребром железной линейки и, пуча рыбьи глаза, кричал:

— Говори по-русски, вотская мышь!

А в церкви, где темно, страшные рожи икон и чужие мертвые слова. Батюшка-поп бил крестом. Тоже по темени.

Когда хозяйство пропало и мать, звонко охая, умерла, отец, забрав детей, пошел в Ижевск. Жили в землянке, над озером, где было много воды, мокриц и мало хлеба. Отец днем таскал чугунные брусья на заводе, а вечером рассказывал, как его бьет десятник. Василь с братьями сидел дома и мерз. В зимний праздник Нухе-лэн отец пил водку, ходил по улице и плакал. Русские, тоже пьяные, с гармошками, в лакированных сапогах, однажды окружили его, стали бить по темному лицу и кричать:

— Хлеб отбиваешь, вотская мышь!

Сзади хихикал натравивший пьяных десятник.

Отец пролежал три дня, горячо хрипя, и умер. Тогда работать начал Василь, Он таскал те же брусья, что и отец, но денег ему давали вдвое меньше, а били вдвое больше.

Весной Василь с братьями ушел из Ижевска к дяде под Глазов. Дядя принял всех в хромую избу свою, где кишели голопузые дети и тараканы.

Лошадей у дяди не было. Соху и борону волочили на себе.

Сосед Гери-бай, охотник, однажды взял с собой Василя в лес, Лес начинался сейчас за сельцом, Был он непролазный, черный, сладко дышал смолой и свободой. Лес захлеснул Василия, Гери-бай, увидел, как его молодой товарищ третьим в своей жизни выстрелом снял белку с вершины сосны, всадив ей прямо в глаза кособокую, домашнего литья пулю, зачмокал губами и умилился. Потом подумал и дал Василю свою ржавую, ветхую шомлолку. Сказал:

— Настреляешь, заплатишь!

С тех пор лес стал для Василя всем.

Но вслед за четвертой проданной им медвежьей шкурой пришла война Василя, Кормильца малолетних братьев, не должны были брать в солдаты. Но сыну старосты Герда, жирному Митре, не хотелось итти на войну. Староста написал в Глазов, что Василь хорошо стреляет и знает по-русски. В Глазове были длинноусые благородья и злой доктор в очках. Они поверили старосте, Василь стоял перед ними голый, весь в пупырышках, и дрожал. Господа засмеялись, сказали: «Годен».

Дальше все стало черно, как ночь. Жизнь застегнули стенами казармы, сердце и волю — шинелью. Били… Били все: «старики», отделенный, фельдфебель, благородия, простые и высокие. Били всюду, во все тело, за все и ни за что. Не звали иначе как «вотская мышь». Как лошадь на корде, гоняли по грязному двору, отнимали обед. Василь чистил уборные, на ночь, под жеребячье ржанье «стариков», чесал вонючие пятки фельдфебеля, синими губами твердая непонятные, злые слова: «Знамя есть священная хоругвь». Трех зубов стоило Василю научиться говорить: «Шестнадцатого стрелкового полка, третьей роты, второго взвода рядовой…»

Радовало только одно: винтовка. Хороша была, длинная, блестящая, — полная затаенной силы. Напоминала лес. Но вместо леса пришли вагоны, дальний путь и грохот фронта.

Потом были: липкий окоп, вши, трупная вонь, голод, злоба на все.

Однажды, наклонясь к своему соседу по блиндажу, единственному, кто не. бил и не ругал его. хмурому тонколицому питерскому рабочему Степану Ананьеву, Василь несмело спросил:

— А на што-та сидим здесь, мрем, кто приказал-та?

Ананьев усмехнулся и ответил тихо:

— Кто! Известно, царь, купцы да генералы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Журнал «Всемирный следопыт»

Всемирный следопыт, 1926 № 04
Всемирный следопыт, 1926 № 04

СОДЕРЖАНИЕ:Вокруг света в парусной лодке. Из записок капитана Джозуа Слокум. — Краб заболел. Заметка. — Бандэ Матарам. Рассказ из революционном жизни Индии Рамп Чаттерджи. — Остров погибших кораблей. Фантастический кино-рассказ А. Беляева. — Величайшая ветряная мельница. Заметка. — Воспитатель орлят. Рассказ А. Сытина. — Последний олень в Западной Европе. Заметка. — Пьяные фрукты. Приключения американского траппера в Малайских джунглях. — Фигурное катание на лыжах. Заметка. — Засыпанный лавиной. Рассказ Джона Хогг. — Быки призадумались. Заметка. — В дебрях черного материка. Два очерка и рассказа — Старый Том. К годовщине дня рождения Томаса Эдисона. — Следопыт среди книг. — Выстрел в луну. Заметка — Из великой книги природы. — Обо всем и отовсюду.Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток — Гриня

Александр Павлович Сытин , Всемирный следопыт Журнал , Журнал «Всемирный следопыт» , Рама Чаттерджи , Чарльз Майер

Прочее / Журналы, газеты / Газеты и журналы
Всемирный следопыт, 1926 № 05
Всемирный следопыт, 1926 № 05

СОДЕРЖАНИЕ:Ни жизнь, ни смерть. Научно-фантастический рассказ А. Беляева. — Марокканские страусы. Заметка. — Спасательная шлюпка без весел. Заметка. — Вокруг света в парусной лодке. Из записок капитана Джозуа Слокум. — Дикий путь. Рассказ В. Далматова. — Знатный иностранец. Заметка. — Воздушный «дом отдыха» для аэропланов. Заметка. — За белыми шкурками. Рассказ Джорджа Хардинга. — Современные Диогены. Заметка. — Трагедия в шлюпках. Рассказ де-Вэр-Стекпул. — Вместо птичек певчих. Заметка. — Лики Японии. Очерк — По курочкам и турачам. Охотничий рассказ И. Белова. — Образовательные путешествия. — Сладкий пароход. Заметка. — Следопыт среди книг. — Из великой книги природы. — Обо всем и отовсюду.Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток — Гриня

Александр Романович Беляев , Всемирный следопыт Журнал , Джошуа Слокам , Журнал «Всемирный следопыт» , И. Белов

Прочее / Газеты и журналы / Журналы, газеты

Похожие книги