Всемирный следопыт, 1930 № 09

Высокий и статный, с угрюмым лицом в пышной раме седой бороды, профессор Алимар жил замкнуто. Была червоточина, подточившая его жизнь. Сын профессора Джагат, родившийся от первого брака с индусской женщиной, двадцатилетним юношей порвал с отцом всякую связь. Причиной разрыва между отцом и сыном были политические разногласия. В то время как профессор дружил с Ганди-непротивленцем, а убеждениями был связан с Рабиндранатом Тагором, Джагат увлекался Манабендрой Нат Роем, который в то время еще не был предателем, а был марксистом, учеником Ленина, проповедывавшим индийскому пролетариату учение о классовой его самостоятельности, о непримиримой революционности и о социалистических целях; Рой-коммунист был дорог коммунисту Джагату, как человек, составлявший вместе с Лениным резолюцию по национальному и колониальному вопросам, принятую на втором конгрессе Коминтерна. Джагат не раз приводил в спорах с отцом эту резолюцию, призывающую к поддержке национально-революционного движения в странах, порабощенных империализму «великих держав». Резолюцию, которая учила осторожности и выдержке, но вместе с тем требовала деятельной пропаганды коммунистических идей в рабочих массах и освобождения их из-под идейного руководства буржуазного национализма.

Став коммунистом, Джагат бросил университет, всецело отдав себя партийной работе, был задержан как пропагандист во время забастовки на джутовой фабрике, судим и приговорен к долголетнему тюремному заключению, но бежал из тюрьмы.

Семь лет профессор не имел вестей о сыне. За это время разлуки с сыном профессор женился во второй раз. Он женился на бойкой француженке, вернее было бы сказать «бойкая француженка женила его на себе.

Элиза Лонгвиль, наполовину авантюристка, наполовину истеричка, приехала в Индию, питая болезненную страсть ко всему таинственному, к спиритизму в особенности. До брака с профессором она из’ездила страну вдоль и поперек, пережив, как она говорила, «бездну романов и очаровательных приключений».

Последним ее «романом» перед замужеством был «роман» с английским офицером сэром Джемсом Бенетом.

Видный офицер контр-разведки сэр Джемс пренебрежительно относился к француженке. Подметив на одном из банкетов ее оживленную беседу с профессором Алимаром, сэр Джемс стал особенно зло подшучивать над нею. В отместку за пренебрежительное отношение к ней самой и к индусу мадмуазель Лонгвиль — дочь демократической Франции — вышла замуж за профессора-индуса.

Профессор Алимар, в противоположность своему другу аскету Ганди, любил все, что давала жизнь: вкусную еду, хорошее вино, красивых женщин. После первых же дней супружества увлеченный профессор почувствовал острый французский каблучок, сразу оказавшись под башмаком своей жены. Капризная и взбалмошная, она заставляла его присутствовать на спиритических сеансах, которые он от всей души ненавидел, как ученый и здравомыслящий человек. Со спокойствием Сократа профессор молчаливо терпел капризы жены.

Но случилось так, что профессор заговорил с женой властным тоном приказания. Это было в то утро, когда после семилетней разлуки он встретился с Джагатом в музейном зале. Джагат был беглецом. Вопреки своим убеждениям, профессор гордился сыном, поднявшим оружие за освобождение народа.

Джагат не нуждался в словесных уверениях, он сразу прочел в глазах отца непоколебимое решение дать ему убежище, хотя бы за это пришлось ответить головой. Он откровенно рассказал отцу о погоне, которая загнала его в музей.

Профессор провел сына в комнаты к, не дав ему переодеться, представил его жене. На вопрошающий взгляд жены профессор ответил суровым приказанием:

— Он будет жить у нас… и об этом никто не должен знать… Вы слышите? Никто! Вы хотите знать, кто он? — профессор улыбнулся. — Он бог Озирис, воплотившийся в фараона Рамзеса. Я нашел его спящим в саркофаге. Ведь вы верите в спиритизм? Так вот, будьте знакомы, — профессор сделал обычный в этом случае жест, — мадам Алимар. Рамзес…

IV. Здесь дремлют века

С каждым днем в Калькутте становилось все более тревожно. Власти об’явили город на военном положении. По улицам патрулировали броневые автомобили и конные пикеты. Войска были расположены в наиболее беспокойных пунктах. Но все эти меры не могли остановить лавины революционного под’ема: не прекращались рабочие демонстрации. Взбунтовался батальон сикхов и сейчас же был заменен батальоном гуркхов. Европейской части населения было роздано оружие. Повстанцы захватили за городом линию железной дороги и прервали сообщения…

За толстыми стенами громоздкого здания в окаменелом молчании умерших эпох жили музейные залы…

В квартиру директора музея вторглись века. Маски — Диониса, гепарда, фавна, быка глядели со стен. Драгоценные этрусские вазы, египетские папирусы и глиняные таблички с иероглифами загромождали огромный рабочий стол профессора.