Всемирный следопыт, 1929 № 11

Тогда охотники переменили тактику. Они облюбовали большой холм, усеянный на вершине гранитными осколками, стоявший прямо против палисада. Оттуда свободно можно было бы обстреливать не только двор фактории, но и вал, так как холм возвышался и над палисадом. У этой стратегической высоты имелся лишь один недостаток — открытые подходы, с тыла же на холм взобраться было невозможно. Учтя все это, нападающие открыли по палисаду ожесточенную хотя и беспорядочную стрельбу, дабы отвлечь на себя внимание защитников фактории. А в это время пятеро охотников начали пробираться к холму. Но Сукачев быстро разгадал их план и взял холм исключительно под свой обстрел. Пятерка пытавшаяся взобраться на холм, вынуждена была отойти, при чем одного из них, повидимому тяжело раненого, унесли на шхуну на руках.

Эта неудачная попытка с захватом холма окончательно охладила пыл наступающих. Они отошли на дистанцию, недоступную выстрелам, и, усевшись на снег, закурили трубки.

— Ура-а! — закричал радостно заставный капитан, размахивая ружьем. — Наша взяла! Первая атака отбита!

Охотники, услышав крик Сукачева, выпустили по палисаду в бессильной злобе пару бесполезных выстрелов. Македон Иваныч погрозил им кулачищем и, блестя возбужденно глазами, обратился к трапперу:

— Вот ужо узнает о нашей баталии государь и чай страх как на меня осердится. «Ну, скажет, и капитан Сукачев! То генерала моего по морде бил, из батальона убег, а теперь с американцами войну завел. Подать, — крикнет его сюда на расправу»! Шалишь, ваше величество, руки коротки! На-ка, выкуси шиш!

Старик, нюхнувший снова боевого пороха, был радостен как ребенок.

Со стороны отбитого неприятеля до фактории донесся вдруг многоголосый галдеж. Охотники о чем-то ожесточенно заспорили. Видны были отдельные пары людей, стоявших друг против друга в вызывающих позах. А вслед за этим Сукачев и траппер увидели смолевую бороду, словно ветром переносимую с сугроба на сугроб. Это обеспокоенный Пинк спешил к охотникам.

— Эва, глядите, — засмеялся заставный капитан, — сам генерал пылит к своим верным войскам.

С приходом Пинка галдеж усилился, но потом сразу смолк. Один из охотников побежал к берегу, прыгнул в баркас и поплыл к шхуне. Через четверть часа баркас вернулся снова, наполненный не менее как пятнадцатью вооруженными людьми. Вновь прибывшие, встреченные радостными криками, присоединились к действующему отряду.

Взглянув через бойницу на неприятеля, Погорелко увидел, что у них начались какие-то странные маневры. Отряд разбился на три равные кучки, которые вытянулись в длинные цепи с небольшими интервалами между отдельными стрелками. Цепи эти встали одна за другой. С вала хорошо было видно, как между стрелками металась черным вихрем борода Пинка. По какому-то сигналу тронулась первая цепь. Вторая дала ей отойти на известную дистанцию и тогда только пошла. Третья колыхнулась, лишь выдержав ту же дистанцию.

— Ах, оглобля с суком! — крикнул Сукачев. — Да ведь они по всем правилам тактики наступать хотят. Ну и ну! Волнами будут двигаться. Две цепи стреляют, одна наступает.

— Да, это будет девятый вал, — сказал Погорелко.

— Пустяки, Федорыч! — бодро откликнулся Сукачев. — Как говорится, «иль на щите иль под щитом»…

Две задние цепи уже открыли огонь, рассыпав два залпа. Выстрелы не затихали ни на минуту, и теперь уже защитникам фактории нельзя было высунуться из-за палисада. На четвертом залпе острой щепкой, отбитой пулей от бревна, ранило левую кисть Погорелко. Он наскоро перетянул платком руку и снова припал к бойнице.

— Глядите-ка, Филипп Федорыч, Пинк сам своих ребят ведет! — крикнул между выстрелами Сукачев. — В чем другом, а в храбрости ему нельзя отказать.

— Где он? Вы его не трогайте, Македон Иваныч! — заволновался траппер. — Вы его мне оставьте. Мне с ним за многое надо расквитаться.

Вглядевшись в наступавшие цепи, Погорелко отыскал вскоре Пинка. Шкипер двигался на фланге одной из цепей. Траппер выбрал момент, когда кэп переползал от одного укрытия к другому, и, прицелившись особенно тщательно, выстрелил. Пинк ткнулся в снег. Но ранен он, или убит, или просто спрятался — нельзя было понять. О результате своего выстрела Погорелко узнал лишь четверть часа спустя, когда к сугробу, за которым лежал Пинк, подполз один из охотников и выволок оттуда, впрягшись в ноги шкипера как в оглобли, его неподвижное тело.

— Наповал! — крикнул радостно Погорелко.

Но к удивлению его, очнувшись в безопасной зоне, Пинк поднялся и, навалившись тяжело на двух подбежавших охотников, заковылял к берегу.

— Уполз-таки, чертило морское! — пожалел Сукачев. — А вы не горюйте милейший мой. Памятка-то у него все же осталась. А добить всегда успеете.

Охотники, несмотря на ранение главаря не ослабили наступательного порыва. Они уже оценили преимущества новой своей тактики, и волны их набегали с ритмичностью морского прибоя. Очередная главная цепь была уже не более как в трехстах шагах от холма — цели их наступления.