Всемирный следопыт, 1928 № 12

Я знал, что где-то в этом же районе бродит лыжная партия норвежцев Нойса и Танберга, к которым присоединились двое моих альпини — Маттеода и Альбертини. На всякий случай в том месте, где мы покинули Ворминга, я оставил записку на имя Нойса о том, что один из нас заболел и идет в одиночку обратно. Такую же записку я оставил на следующем этапе. Но, оказывается, впопыхах во второй записке вместо Ворминга упомянул имя Ван-Донгена. Норвежцы нашли эту записку. Позже они нашли записку, которую оставил на своем пути, возвращаясь к «Браганце», сам Ворминг. Таким образом, у Нойса создалось впечатление, что оба моих спутника заболели и что я иду на север один. Вот почему они и сообщили на «Браганцу» о том, что я один продвигаюсь на Фойн.

Мои надежды на Ворминга оправдались. Север приучает людей не быть детьми. Немного оправившись в своей берлоге на Кап-Платене, Ворминг перебрался к Норд-Капу и оттуда — к Беверли-Зунд, где стояла «Браганца». Мы же с Ван-Донгеном продолжали свой путь во льдах. Не верьте тому, кто будет уверять, что езда на собаках — самый надежный способ передвижения во льдах при всяких условиях. В торосистых льдах собаки никуда не годятся. Хотя мы с Ван-Донгеном шли совсем налегке, но зато нам все время приходилось возиться с собаками, помогая им перебираться через полыньи и торосы. Но не верьте и тому, кто говорит, что может всегда обойтись без собак. Правы норвежцы, которые ни шага не делают без собачьей упряжки в тех случаях, когда собаки могут итти. Собака не только тащит ваш груз, она может иногда спасти и вас самих.

Однажды мы с Ван-Донгеном шли впереди нарт, прокладывая лыжницу для упряжки. Это было ошибкой. Один всегда должен итти сзади. Но как бы там ни было, на этот раз на полном ходу мы оба попали на тонкий лед, едва прикрывавший поверхность широкого разводья на заливе вблизи мыса Вреде. Лед нас не выдержал, мы оба провалились, и если бы не собаки, которые, выбиваясь из сил, тащили по кромке надежного льда наши нарты, мы бы неизбежно погибли. Только схватившись за упряжку, мы вылезли на лед. Покрытые коркой льда, мы бежали до полного изнеможения, чтобы дать просохнуть белью и не простудиться.

_{«Лед нас не выдержал, и мы оба провалились…»}

По пути мы подробно осмотрели острова Шюблер и Брок, но нигде не нашли следов Мальмгрена. С Брока мы видели, что начинается сильная подвижка льда. Разводья делались все шире, и нужно было торопиться, если мы хотели добраться до Фойна. Дело было рискованное. Льдины лезли одна на другую, и нам предстоял тяжелый переход.

Я решил итти во что бы то ни стало, но мне не хотелось подвергать излишней опасности молодого Ван-Донгена. Однако он и слышать не хотел о том, чтобы итти к берегу Норд-Остланда и ждать меня там. Он непременно хотел лезть со мной в это рискованное предприятие. Я навсегда сохраню самые лучшие воспоминания об этом моем спутнике. Смуглый, как мулат, крепкий, как истый спартанец, Ван-Донген — настоящий лыжник. Он — служащий угольной компании в Адвентбее — пошел со мной добровольцем.

Итак, мы пошли к Фойну. Поминутно наши лыжи проваливались в большие проталины на льдах. Собаки увязали в тающем снеге. Полярная весна вступала в свои права, и вода, наступая со всех сторон, начинала побеждать лед. У меня возникло сомнение, не следует ли вернуться к земле. Но это было лишь минутное колебание, о котором Ван-Донген даже не знал.

Три недели нашего путешествия в невероятно тяжелых условиях сказались на нашей упряжке. Почти одновременно пять собак из девяти околели от истощения, так как нечем было их кормить. Мы использовали павших собак для поддержания сил остальных. Не думайте, что под «остальными» я подразумеваю только их четвероногих собратьев. В числе этих «остальных» были и мы с Ван-Донгеном. Но собаки ели мясо сырым, а мы делали вид, что поджариваем его над жиденьким пламенем из нескольких крошек сухого[4]) спирта. Но от этого мясо не делалось вкуснее. Когда ешь мясо полярной собаки, состоящей из одних сухожилий и мускулов, можно подумать, что во рту у тебя перекатывается из стороны в сторону кусок автомобильной шины самой высокой прочности. Пожуешь-пожуешь, да так и проглотишь целым куском…

К четвертому июля мы добрались до Фойна. Здесь, на островке, после того, как мы излазили вдоль и поперек его неуютные серые скалы, мы впервые по-настоящему выспались. Все-таки незаменимая штука — твердая земля! Особенно, когда попадешь на нее после скитания по пловучему льду. Никогда не верьте льду, даже когда толщина его бывает в несколько метров. Это предательская вещь! В любой момент он способен устроить вам какую-нибудь неприятность.

Запасы нашего продовольствия подходили к концу, но я решил во что бы то ни стало про- вобраться насколько возможно к северо-востоку от Фойна и сделать все для отыскания следов группы Мальмгрена. Лед расходился все сильнее, и не было никакого смысла брать с собой собак, так как они только связали бы нам руки. Тащить нарты на себе также было невозможно, поэтому мы пошли налегке.