Всемирный следопыт, 1928 № 12

Грязные серые тучи бесформенными пятнами плыли по нависшему небосводу. Море, покрытое беспокойной зыбью, глухо ударялось в ветхие борта «Незабудки». На палубе все чаще раздавались судорожные рыдания женщин и проклятия мужчин…

Чем сильнее и холоднее становился ветер, тем тревожнее хмурились изможденные лица людей, вырвавшихся из застенка сигуранцы. Растерянные, перепуганные, ежась от холода, тесно прижавшись друг к другу, сидели эмигранты и «политические» румыны. Взволнованно глядели они на свирепо вскипавшие волны, на шатающиеся мачты и заплатанные, почти на глазах расползающиеся паруса.

Ветер скачками ударял в скулы судна, и оно, круто заваливая бортами, все чаще зарывалось форштевнем в волны. Соленые брызги разносились по палубе, усиливая и без того пронизывающую сырость зимнего утра. Старый рыбак не без жалости глядел на полуодетых людей.

Убедившись, что шхуна движется вперед, несмотря на встречный ветер, и что команда зорко следит за парусами, дядя Матвей надвинул на брови ушастую шапку и, облокотившись о фок-мачту, обратился к продрогшим пассажирам «Незабудки»:

— Товарищи и граждане! — начал он и… запнулся. Непривычно было старому рыбаку говорить перед толпой. Долго не мог он вымолвить ни слова. Наконец махнул рукой, сжал волосатые кулаки, погрозил в сторону чуть синевших с левого борта румынских берегов и хрипло выкрикнул: — Что и говорить, а дело наше не тово!.. Чтоб им подохнуть, этим румынам!.. Засадили нас в битую посудину… Выдержит шхуна — наше счастье, не выдержит, врать не стану — крышка!.. Каюк!..

Дядя Матвей ударил кулаком по мачте:

— А все-ж-таки пока что плакать зря нечего! Вот на зло им выплывем! Слушать команду! Я здесь командир! Перво-наперво всех баб да детей — в кубрик. В тесноте, зато в тепле будут. Потом, кто посильней да расторопней— в помощь команде! Помогать парус тянуть. Троим за провиантом и водой следить. Всех на паек… А еще… ежели кто команду слушать не будет да супротив командира пойдет, да… Ну, ладно, шевелись! К ночи штормяга будет…

Матвея напряженно слушали. За его простыми словами чувствовалась большая внутренняя сила, заставлявшая всех подчиняться его воле.

Старый рыбак неспеша направился к рубке, открыл дверь и стал впускать в в кубрик измученных женщин, детей и тех из мужчин, которые казались наиболее слабыми. Вскоре тесное помещение кубрика, рассчитанное на судовую команду, наполнилось до-отказа. На палубе оставалось еще человек двадцать пассажиров.

Матвей деловито направился к камбузу[30]) и поместил туда часть продрогших пассажиров. Затем он открыл один из трюмов, на дне которого валялись обрывки канатов, парусины и клочки соломы, и предложил остальным временно устроиться там.

К рыбакам примкнули трое моряков с погибшей у берегов Румынии советской шхуны и двое бессарабцев, осужденных за пропаганду. Закипела работа…

IV. Шторм.

Раздав пассажирам и команде по две галеты, дядя Матвей собрал вокруг себя рыбаков и стал с ними совещаться, как быть дальше.

Не было никакого сомнения, что шхуна не в состоянии выдержать сильный шторм. Даже при таком ветре попревшие паруса кой-где уже разорвались и грозили быть порванными в клочья, как только заревет шторм. Жуткий стон переборок, дрожание бортов, временами резкие звуки трещавших мачт — все это заставляло Матвея весьма тревожиться за жизнь команды и пассажиров…

Начался обмен мнений. Некоторые предлагали направиться обратно к румынскому берегу и высадиться вдали от Констанцы. Это предложение было отвергнуто, так как всем известны были случаи расстрела румынскими пограничными постами советских судов, потерпевших аварию.

Бессарабцы советовали итти к плавням Дуная, где легко можно было скрыться в камышах, а затем оттуда направиться в Бессарабию. Им доказали, что и этот план неосуществим из-за румынских мониторов[31]), стерегущих устье реки. Один из рыбаков предложил держаться ближе к обычному пути судов, идущих из Константинополя к крымским берегам, чтобы встретить торговый пароход.

Последним говорил дядя Матвей. План его был прост. Не выходя далеко в море, держать курс на север — на Одессу, а в случае шторма направиться к Румынии и выброситься на берег.

Старый рыбак не отступал от своего решения, и вскоре остальные с ним согласились. Весело улыбавшийся Никита сильнее налег на штурвальное колесо.

— Эх, дядя Матвей, добраться бы. нам до Одессы, я бы румынам припомнил эту шхуну! Гробы и те плотнее сколочены, а тут держишься за штурвал, а со спиц труха сыплется…

Матвей ничего не ответил. Он внимательно оглядывал мачты «Незабудки». От холодных брызг и влажной пыли, несшихся с моря, паруса разбухли и своей тяжестью увеличивали неустойчивость судна, кренившегося то вправо, то влево.

Матвей прошел на бак и заглянул в рубку.