Всемирный следопыт, 1928 № 03

На долю Сканлэна выпала особая честь. Неделями он пребывал в состоянии загадочного волнения, едва сдерживаясь от великого секрета и постоянно ухмыляясь собственным мыслям. За это время мы видели его лишь изредка и случайно; он был отчаянно занят, и единственным его другом и поверенным тайны был толстый жизнерадостный атлант по имени Бербрикс, который работал в машинном отделении Храма Безопасности. Сканлэн и Бербрикс, беседы которых велись главным образом посредством жестикуляции и частых дружеских шлепков по спине, скоро стали большими друзьями и подолгу запирались вдвоем.

Однажды вечером Сканлэн пришел, весь сияя.

— Послушайте, доктор, — сказал он Маракоту. Я обмозговал тут одну штуковину и хочу ее показать почтеннейшей публике. Они показали нам пару пустяков, и я полагаю, что пора утереть им нос. Что вы думаете, если пригласить их завтра вечером на представление?

— Джаз или чарльстон? — спросил я.

— Чепуха ваш чарльстон! Погодите— увидите! Это замечательная штука, товарищи, но больше я ни слова не скажу… Так вот, хозяин. Я не хочу вас посвящать в свою музыку, мне самому лестно ею щегольнуть.

Сканлэн бросился вперед и, вспрыгнув на широкую спину чудовища, вонзил острый конец металлического копья в его мягкое тело…

На следующий вечер вся коммуна собралась в музыкальном зале. На эстраде стояли Сканлэн и Бербрикс, сияя от гордости. Один из них тронул кнопку и тут, — выражаясь языком Сканлэна, — нас здорово ошарашило.

— Алло, алло, говорит 2 LO[22], — раздался звонкий голос. — Лондон вызывает Британские острова. Слушайте метереологический бюллетень.

Затем последовали стереотипные фразы о давлении и антициклоне.

— Первый бюллетень новостей дня.

…Сегодня состоялось открытие нового корпуса детской больницы в Хаммерсмите…

И так далее, и так далее, знакомые слова! И снова мысленно мы унеслись в Англию…

Потом мы услышали иностранные новости и хронику спорта. Надземный мир жил попрежнему. Наши друзья атланты с любопытством слушали, но не понимали. Но когда в перерыве гвардейский оркестр грянул марш из «Лоэнгрина», крики восторга раздались с трибун, и было забавно видеть, как слушатели ринулись к эстраде, заглядывали за занавес, искали за экраном чудесный источник музыки. Да, и мы свою руку приложили к чудесам подводной цивилизации!

— Нет, сэр, — говорил потом Сканлэн. — Передающую станцию я сам смастерить не сумел. У них нет подходящего материала, а у меня малость нехватает мозгов. Но дома, там, наверху, я сам состряпал двухламповый приемник, натянул антенну на крыше между веревок для просушки белья, научился им владеть и мог поймать любую станцию Штатов. Стыдно было бы, имея под рукой все их электрические штуки и стеклодувные мастерские, далеко опередившие наши, не смозговать машинку, улавливающую эфирные волны; а ведь волны проходят по воде не хуже, чем по воздуху. Старина Бербрикс чуть с ума не соскочил, когда мы в первый раз зацепили волну, но теперь попривык, и я думаю, что радио тут станет привычным, обиходным делом…

* * *

Среди изумительных открытий химиков Атлантиды имеется газ в девять раз легче водорода, которому Маракот дал название «левиген». Его опыты с этим газом навели нас на мысль послать на поверхность океана в сделанном из эластичного стекла атлантов шаре сообщение о нашей судьбе.

— Я говорил с Мандом и разъяснил ему в чем дело, — объяснил Маракот. — Он отдал распоряжение в стеклодувную мастерскую, и через день-два стеклянные шары будут готовы.

— Но как мы положим внутрь записки? — спросил я.

— В шаре обычно оставляют небольшое отверстие для наполнения газом. В него можно просунуть свернутый в трубочку листочек бумаги. Потом эти умницы-стекольщики запаяют шар. Я уверен, что когда мы выпустим шары, они стрелой помчатся кверху.

— И будут годами блуждать, никем не замеченные…

— Возможно. Но шары будут отражать лучи солнца и, вероятно, привлекут внимание. Мы находимся под оживленным морским путем из Европы в Южную Америку, и я не вижу причин, почему бы хотя одному из шаров не дойти по назначению.

Так, мой дорогой Тальбот, или вы, кто читает эти строки, было найдено средство сообщения с миром. Но этим дело не кончилось. За этой мыслью появилась другая, еще более смелая. Ее родил изобретательный мозг механика-американца.

— Послушайте, друзья, — сказал он, когда мы сидели одни в своей комнате. — Здесь очень славно, и выпивка недурна, и закуска — как быть должно, и славу я тут стяжал такую, после которой на всю Филадельфию плевать хочется, но все-таки бывают времена, когда до зарезу хочется увидеть родную землицу и солнышко в небе!..

— Мы все об этом мечтаем, — возразил я, — но положительно не видно, как могли бы мы осуществить мечту.