Всемирный следопыт, 1927 № 02

— Да, друзья, я придумал! У тмерийского народа коротка память. Он забыл, что давно-давно, когда еще была жива в памяти людей война салангорцев с перакцами, мудрый Фу-Дзы, властитель Тмерии, призвал к себе своего сына и передал ему великую тайну, которая, как говорил Фу-Дзы, должна не раз спасти от бед тмерийский народ. И вместе с тайной Фу-Дзы передал своему сыну пояс из тигровой шкуры. Тмерийский народ забыл, что эта тайна передавалась из поколения в поколение, но так, чтобы всегда ее знал только один человек, — такова была воля Фу-Дзы. Мы забыли, что храбрый охотник Дзе-Чжен носит такой пояс. Мы забыли, что Дзе-Чжен— последний носитель великой тайны мудрого Фу-Дзы. Позовем же сюда Дзе-Чжена и пусть он поможет нам своей тайной, которая, как говорил Фу-Дзы, не раз должна спасти от бед тмерийский народ!

Умный человек — Чжо, и хорошо придумал.

— Но как мы доберемся до Дзе-Чжена?! — закричали тмерийцы. — Разве можно пролезть сквозь французов?

— Да. Если мы все пойдем, мы не доберемся, но среди нас, может быть, найдется один, который сумеет проскользнуть незамеченным!

— А старик Дзе-Чжен? Как он проберется сквозь французские пикеты?

— О! Хотя у Дзе-Чжена и вылезла борода от старости и лицо его сморщилось, как высушенный банан, но все знают, что он один-на-один ходит против тигра. Всего месяц тому назад он убил свою тридцать девятую тигрицу. Неужели он не сумеет к нам прийти?

Очень умен Чжо и очень хорошо все придумал.

— Но кто же пойдет за Дзе-Чженом?

— Шань-Фу! Шань-Фу пойдет! — закричали тмерийцы. — Вот уже третий год он выходит победителем на играх тмерийской молодежи!.. Где Шань-Фу? Пусть выйдет Шань-Фу! Шань-Фу-у!

Шань-Фу вытолкнули вперед. Он поднялся на камень и стал рядом с Чжо. Это был человек небольшого роста, но очень коренастый, с сильным бронзовым телом, еле прикрытым лохмотьями. Бедра его были обмотаны широким зеленым шарфом.

— Хорошо, я пойду! — сказал он, без дальних слов соскочил с камня и, пригнувшись, нырнул в заросли.

* * *

Настроение тмерийцев поднялось. Сен гнусавым голосом затянул песню. Вот, что говорилось в ней:

«Давно-давно и далеко-далеко жил один храбрый охотник. Пошел этот охотник искать полосатую царицу джунглей. Знал он все тропинки, по которым ходила она к воде. Лег охотник в кустах и стал ждать. Долго ждал. Очень долго……

Не пришла царица джунглей. Не дождался охотник. Встал он и пошел искать ее в другое место. Но всегда бывает несчастье, когда зверь долго не приходит. Учуяла охотника царица джунглей, обошла его кругом, набросилась коварно сзади и растерзала его на куски. Но с’ела она только бесстрашное сердце охотника и его зоркие глаза. Остальное расклевали вороны. И когда остались от охотника одни кости, — разлетелись вороны во все стороны, и во все стороны разнесли кусочки тела охотника. И падали эти кусочки на землю и давали жизнь траве. Из травы расли цветы и деревья. На деревьях шелестели листья и качались ветки, и от этого дули по земле сильные ветры. А за ветром пришел дождь, который напоил и накормил всех: и зверей, и обезьян, и людей».

Так говорит тмерийская песня: первое, что, было на земле, это, будто бы, — расклеванное орлами тело храброго охотника.

Чжо не понравилось, как пел Сен.

— Позовите сюда Пинга, — сказал он. — Пинг хорошо споет.

Ню Пинга нигде не могли найти. Все его видели рано утром, а потом он куда-то исчез. Тмерийцы кричали, свистели, но Пинг не приходил. В конце-концов успокоились: не пропадет Пинг, вернется. Ушел искать что-нибудь вкусное.

Так и. пришлось, слушать Сена: как он ни гнусавил, — остальные пели еще хуже.

Когда уже начало темнеть, и в воздухе зажужжали первые комары, и стали плести узоры между деревьями москиты, вдруг прибежал, запыхавшись, дозорный и сообщил, что французы вошли в лес.

Тмерийцы посмотрели кругом, — на стену колючих кустарников, на лианы, протянувшиеся между деревьями, на толстые стволы пальм, — и ухмыльнулись.

— Пусть поищут!