Всемирный следопыт, 1926 № 11

— Байкал — это «святое» море. Сказочное, таинственное и грозное, внушающее прибрежным жителям суеверный, почти необ'яснимый страх. Благополучная переправа через него на парусном судне считается счастьем. Вы знаете, раньше матросы перед переездом ставили пассажирам определенные условия: не называть Байкал озером, не отзываться о нем во время переправы бранными словами, не плевать в него и т. д. И теперь, хотя не ставят никаких условий, но очень не любят, когда этого не соблюдают. Видели, какая вчера сцена вышла из-за моей собаки, — он ласково потрепал огромного, косматого, черного сан-бернара, который положил свою громадную голову на колени хозяина и, добродушно высунув красный язык, глядел на пассажиров умными карими глазами. — Все из-за его клички «Байкал»…

Услыхав свое имя, пес сейчас же проделал приветственную сигнализацию хвостом.

— Вы не думайте… Ваша собака нам даром не пройдет, — нахмурился старик. — Вот помяните мое слово.

Профессор улыбнулся. Вчера при посадке как раз этот длинноусый старик и заварил всю кашу. Заклиная капитана не брать с собой собаку с такой кличкой, предсказывая, что она принесет им несчастье, он так кричал и бранился, что, возбужденные им, начали ворчать и матросы, и профессор не без труда мог водворить на судно своего четвероногого любимца.

— Это здесь почти обычное явление. Напуганные Байкалом жители всякому путешественнику пророчат катастрофу, — пояснил иностранцу профессор. — При переправе создается какая-то тревожная нервная атмосфера нависшего несчастья. Таинственный Байкал может послать это несчастье, а может и не послать…

— Суеверие! — вскинул насмешливые глаза англичанин.

— Да. Но даже тот, кто переправится благополучно, навсегда уносит от Байкала, благодаря этому внушению, впечатление какой-то смутной тревоги и необ'яснимого страха. Вы посмотрите, — добавил он, — какой суровый величественный вид! Раз увидав, вы никогда не забудете его.

Англичанин взглянул в окно, потом долго глядел в бинокль. Затем, докурив сигару, он машинально бросил окурок в байкальские волны и плюнул вслед.

Старик подпрыгнул от негодования. Профессор поглядел на него и улыбнулся. Он был еще совсем молодой, и от этой улыбки лицо его приняло какое-то задорное мальчишеское выражение.

Старик не выдержал насмешливого взгляда, рассерженно поднялся и вышел.

— Неудивительно, что Байкал породил много романтических легенд и поверий, — улыбаясь, обратился к англичанину профессор, — далеко не все в них продукт фантазии. И в нем самом, я сказал бы, много дикой романтической поэзии. Его огромность, трудность переправы… До недавнего времени существовало убеждение, что глубины его даже не измеримы. Происхождение его тоже не может считаться точно выясненным. Чтобы хорошенько изучить совершающиеся на нем многие странные и загадочные явления, чтобы изучить его замечательную фауну, нужны еще труды целых поколений. Он пока мало исследован. Его дикие пустынные берега, в особенности северные, до сих пор почти необитаемы. Издавна там бродили одни только медведи, волки да беглые нерчинские каторжники. Святым морем он считается с самых древних пор. По преданию, он возник на том месте, где раньше из земли горели огни. На берегах его и сейчас множество священных гор и мысов, считающихся у бурят местопребыванием их оногонов (духов).

— Правда, он кажется, очень велик и глубок, — согласился англичанин и заглянул в свой справочник.

— Длина его достигает 700 километров и ширина от 29 до 70, — ответил профессор, — это глубочайший в мире пресноводный бассейн с общей поверхностью 34.000 кв. километров, т.-е. более всей Московской губернии. Лежит он среди горных хребтов, на высоте приблизительно 300 метров над уровнем моря. В него падают с гор со страшной быстротой больше 300 рек и ручьев, а из него вытекает только одна река Ангара, русло которой ниже уровня Байкала. На все 65 км расстояния от ее истока до Иркутска русло ее все понижается, — в общем на 130 метров, — и по этому уклону река летит с бешеной быстротой, местами до 15 км в час. При таком течении даже сорокаградусные иркутские морозы не могут ее сковать, — она замерзает только в январе. В самом ее выходе из Байкала стоит знаменитый Шаманский[6] Камень, священнейшее место у бурят, где, по их верованиям, живет какой-то непобедимый белый бог. Камень сдерживает напор байкальской воды. Если бы от какой-нибудь причины, например, землетрясения, он рухнул, вода хлынет огромным потоком в Ангару, и день падения Шаманского Камня, по мнению многих, будет последним днем Иркутска[7]…

Англичанин сделался задумчивым.

— Но у Иркутска есть более опасное соседство! — помолчав, сказал профессор. — Глубоко в земле, под Иркутском и Байкалом, повидимому, находится лаборатория, где древние огни до сих пор не погашены. Горючих материалов, кажется, там достаточно.

— Почему вы думаете?