Всемирный следопыт, 1926 № 05

С самого начала выяснилось, что мне не было удачи в животных, которых я брал с собою. С Килинга я взял с собою древесного краба. Как только ему удалось высунуть клешню из ящика, в котором сидел, он дотянулся до моей куртки, висевшей по соседству, и разорвал ее в клочки. Довольный таким успехом, он разломал ящик и отправился гулять по каюте, разрывая все по пути, а ночью угрожал даже моей жизни. Я надеялся довести его домой живым, но это оказалось невозможным. Коза же вскоре с'ела мою соломенную шляпу, так что мне нечего было надеть на берегу; этим поступком она решила свою участь. Когда «Спрей» подошла к острову Вознесения, ко мне на шлюпку прибыл лоцман с острова. Как только он поднялся ко мне, коза сама прыгнула в его лодку. Я заплатил сопровождавшим его матросам, чтобы мне никогда больше ее не видать.

Я не хотел ни убивать животных для того, чтобы есть их, ни возить с собою ручных. Для большой собаки на «Спрей» было бы тесно, для кошки нечего было делать на «Спрей», да она и не особенно общительна. Правда, на Килинге на шлюпку попала крыса, а на Родригеце другая, но одну я выгнал, а другую поймал. Вот, как это произошло. Я стал с большим старанием мастерить ловушку, но хитрый грызун, как только капкан был готов, убежал обратно на берег. По известному суеверию моряков, считается утешительным признаком, когда крысы приходят на корабль, и я был непрочь дать приют той, которая появилась на Родригеце: но раз ночью, когда я спал, она пошла гулять по мне и начала с моего темени, которое у меня особенно чувствительно. Такой дерзости я не мог стерпеть, схватил ее за хвост и выбросил через люк в море. Кроме этой крысы, в трюме жила многоножка. Я не подозревал ее присутствия, пока она однажды не разбудила меня очень болезненным укусом в самую середину моего скальпа: пришлось и ей разделить участь крысы. После этого никакие живые существа не нарушали моего одиночества. Только паук и его супруга, ехавшие с самого Бостона, окружили себя многочисленным потомством.

Раз, в Индийском океане, после того, как на палубе постоял боченок с дождевой водой, раздался знакомый хоровой концерт: в воде вывелись тысячи комаров. В Каптоуне одному знакомому вздумалось подарить мне пару сверчков. Их принесли на судно в коробке. Я посадил их в просторный ящик и не занимался ими больше, пока не вышел в море, то-есть два-три дня. Я никогда не слыхал, чтобы сверчков нужно было кормить, однако, когда я открыл крышку их ящика, оказалось, что один с'ел другого (от него остались только крылья), а потом и сам околел.

XII.

Остров Вознесения. — Древний конь. — Поселенцы в горах. — Саргассово море и штиль. — Последний шторм. — Опять на родине.

На острове Вознесения, в благодарность за доставку казенной почты, комендант острова пригласил меня к себе в гости. В назначенный час на пристани появился присланный за мной экипаж и, когда я сел в него, сопровождавший его матрос взял лошадь под уздцы и осторожно повел ее вверх по холму, до самого комендантского дома. На следующий день мне было предложено посетить вершину горы. Прислали ту же лошадь, и тот же матрос повел ее. Наверно, в это время на всем острове не было человека, более меня расположенного ходить пешком. Поэтому я предложил матросу поменяться местами. «Давайте, я поведу ее, она у меня не понесет», сказал я матросу. Он расхохотался: «Не понесет… Скорее черепаха понесет, чем эта лошадь. Если бы я ее не тащил изо всей мочи, мы бы никуда и не приехали». После этого разговора я пошел рядом с матросом.

На вершине я познакомился с двумя выходцами из Канады, которые выстроили себе домик в скалах и занялись хозяйством. Фермер показал мне свои поля, при чем водил меня с одного поля на другое через туннели, проделанные в недоступных гребнях скал. По его словам, коровы и овцы часто разбиваются, скатываются в пропасти. Иногда корова зацепляется рогами за рога другой коровы у самого края обрыва, и обе продолжают спокойно пастись, пока не сорвутся вниз.

Через десять дней после выхода с последней остановки я пересек, направляясь домой, тот путь, который я прошел за два с половиной года до этого. Итак, в этот день я опоясал земной шар и закончил кольцо плавания, которому раньше не бывало примеров.

10-го мая странные мелкие волны заплескали о борта «Спрей». Я с удовольствием слушал эту позабытую музыку: «Спрей» вошла в течение, которое проходит мимо мыса Рока. 18-го же мая, впервые за три года, я увидел полярную звезду.

Приближаясь к Вест-Индии, я более, чем когда-либо, проклинал козу, с'евшую мою карту. С большим трудом и риском шел я от острова к острову, всюду безуспешно пытаясь достать карту: почему-то их нигде не оказывалось. В Гренаде, на Доминго и в других местах жители со вниманием слушали мои рассказы, и мои лекции посещались охотно.