Вселенная против Алекса Вудса

Короче, биография Роберта Асквита складывалась из падений и триумфальных взлетов, иллюстрировавших пользу целеустремленности. Мораль из этого следовала простая: никогда не сдавайся.

Школа была создана по образцу гимназии, в которой Асквит учился с одиннадцати до восемнадцати лет, пока в 1980-е ее в буквальном смысле слова не разорвало на части: в бойлерной что-то взорвалось. К счастью, взрыв случился рано утром, так что никто, кроме сторожа, не погиб.

В школе Асквита ничего взорваться не могло, потому что ее оснастили первоклассным центральным отоплением. Девиз школы, вместе с эмблемой украшающий вывеску и официальные бланки, Роберт Асквит тоже позаимствовал у взорвавшейся гимназии: Ex Veritas Vires. В переводе с латыни это означает «Добро пожаловать в обезьянник».

Ладно, шучу. Просто такой слоган подошел бы школе гораздо больше.

На самом деле Ex Veritas Vires значит «В правде сила».

Благородный девиз, верно? Жаль, что не соответствует действительности.

Обучение в школе Асквита строилось на принципе результативности. Иными словами, главная цель каждого ученика — хорошо сдать экзамены. Понятно, что при таком подходе выпускники всегда получали отличные оценки. То, о чем не спрашивают на экзамене, учить вообще не нужно. Подтверждением тому якобы служила биография отца-основателя школы Роберта Асквита. Образование — не самоцель, а инструмент для зарабатывания денег. Получай на экзаменах хорошие оценки и никогда не сдавайся — со временем станешь таким же богачом, как Роберт Асквит.

Установка на результат диктовала и методику преподавания, по большей части чисто дидактическую: нас заставляли зазубривать всевозможные фактические сведения, а потом объясняли, что мы по поводу этих сведений должны думать. Факты сами по себе вещь интересная, но разве можно понять их вне контекста? Например, на уроках физики нас учили, что F = ma, рассказывали про гравитацию и требовали помнить наизусть законы Ньютона, но про самого Ньютона не говорили ни слова. Я полез в Гугл и выяснил, что он был ужасно занятный дядька. Например, закон гравитации и фундаментальные законы механики он открыл от нечего делать, когда отсиживался дома, прячась от чумы. Разве не любопытно? Еще он изобрел новый тип телескопа и проводил массу времени в попытках превратить в золото другие металлы. Тоже прикольно. Еще вычитал, что у Ньютона были глаза навыкате, лохматая седая шевелюра и заклятый враг по имени Роберт Гук, вроде бы горбун. Все это было потрясающе интересно. Наука, понял я, изобилует увлекательными сюжетами и колоритными персонажами, но почему-то на уроках о них не рассказывают. Разумеется, я не призываю посвящать долгие академические часы изучению биографии Ньютона. Можно уложиться и в пять минут. Узнай мы, как именно Ньютон вывел формулу F = ma, это сделало бы ее более одушевленной, что ли. К сожалению, в экзаменационных билетах вопросов про жизнь Ньютона не было. Действительно, зачем?

Помимо прочего, в школе Асквита был принят определенный кодекс поведения. Например, к мужчинам-учителям полагалось обращаться «сэр», а к женщинам — «мисс». Если в класс заходил взрослый, следовало встать в знак уважения. На каждый случай имелось свое предписание: как стоять, как сидеть, как пожимать руку, как завязывать галстук, как разговаривать. Манере разговаривать уделялось особое внимание.

Мистер Тредстоун, наш учитель английского с седьмого по одиннадцатый класс и одновременно заместитель директора, строго следил, чтобы мы не нарушали правил грамотной речи — ни устной, ни письменной. Особенный упор делался на произношение. Никаких диалектизмов, никаких местных акцентов. Он требовал, чтобы мы использовали полные формы слов и выражений: «здравствуйте», а не «здрасьте», «да», а не «ага» или «угу».

У меня мистер Тредстоун обнаружил склонность к злоупотреблению словами-паразитами, которая проявлялась особенно ярко, когда я пытался что-нибудь объяснить. Я пересыпал свою речь всякими там «ну», «это самое» и «в общем» и часто начинал фразу со слов: «А вы знаете?..», хотя было очевидно, что мой собеседник не в курсе того, о чем я собираюсь ему поведать, иначе зачем я завел разговор.

Но хуже всего была моя неспособность произнести пару фраз, не вставив словечко «типа». Мистер Тредстоун настаивал, что ему не место в английском языке, и если я не полностью уверен в своих речевых формулировках, лучше использовать такие выражения, как «в некотором смысле», «в определенной мере» или «в той или иной степени», поскольку они меньше напоминают лингвистический нервный тик.