Вселенная неудачников

— Ты, видимо, перечитал исторических книжек или слишком много смотрел имперских передач, — сказал Бивис. — В Альянсе уже много веков никто не умирает от голода на улицах. В Альянсе забота о жизни граждан стоит на первом месте. И даже их смерть регламентируется законами и случается исключительно в отведённых для этого местах.

— Видимо, ты от своего государства не в восторге.

— Для того чтобы находиться во Вселенной неудачников и восторгаться социальной политикой Альянса, нужно быть как минимум сумасшедшим, — сказал Бивис. — Но сумасшедших тут нет, так как они подлежат внеочередной утилизации.

— А как же право на жизнь и медицинское обслуживание?

— Ты смешной, — сказал Бивис. — Кем ты работал на Земле?

— Программистом.

Эту версию мне посоветовал полковник Визерс. Мало кто понимает в работе программистов, сказал он, так что тебе удастся избежать лишних вопросов относительно работы. Кроме того, программисты и здесь обладают имиджем людей немного не от мира сего, и пробелы в знаниях, которыми владеет большинство людей, не вызовут повышенного интереса.

— И тебя уволили? — удивился Бивис. — Что ж ты натворил?

— Ничего. Попал под сокращение штатов.

— Видимо, экономика Альянса катится в полную задницу. В принципе тенденция прослеживалась уже давно, но теперь процесс перешёл в критическую стадию.

А вот того, что программистов тут увольнять не принято, мне полковник Визерс не говорил.

— В Конституции Альянса написано про ценность человеческой жизни, но эта конституция слишком далека от Вселенной неудачников, и что именно там было написано, уже мало кто помнит. А ты думал, здесь всё так благостно, как об этом говорит пропаганда?

— Я не верю пропаганде, но… Не до такой же степени.

— Именно до такой, — сказал Бивис. — Администрации Альянса на нас наплевать. Они задекларировали права и свободы и соблюдают букву этой декларации, наплевав на дух. Впрочем, так оно обычно и происходит. Как только политическая система становится устойчивой и стабильной, обещанные и соблюдаемые когда-то права и свободы летят к чертям. Альянс уже вошёл в эту стадию. А в Империи никаких свобод отродясь не было.

— Ты анархист, что ли?

— Типа того. Самая древняя цивилизация галактики — это скаари. И у них вообще нет централизованного правительства. Думаешь, это случайно?

— По твоему мнению, постоянные междоусобицы лучше?

— Лучше, чем что? — спросил Бивис. — Если сравнивать с жизнью на Земле — наверное, нет. Не лучше. Но отсюда всё видится немного по-другому, скоро ты и сам это поймёшь.

— Сколько ты уже здесь, ветеран?

— Почти год, — сказал Бивис. — Достаточно для того, чтобы разобраться, что тут к чему.

— И что тут к чему?

— Апатия, — сказал Бивис. — Она царит здесь и постепенно овладевает всеми вновь прибывшими. Тебе гарантированы еда, кров, медицинское обслуживание до конца жизни. Ты понимаешь, что хуже уже не будет. И лучше тоже. Постепенно ты привыкаешь ко всему, и тебе становится всё равно. Если ты здесь, это значит, что ты уже ничего не сможешь добиться.

— Удивительно, что вы все до сих пор не в армии, — сказал я.

— Ничего странного. Гарантированная жизнь в течение ещё нескольких десятилетий лучше, чем гарантированная смерть в ближайшие годы.

— Ты же сам сказал, отсев рекрутов не столь велик, чтобы говорить о гарантированной смерти.

— Скоро начнётся куда более жесткий отсев, — сказал Бивис. — Война.

Здесь все были уверены, что война, а точнее — Большая Галактическая Война, может начаться чуть ли не в любой момент. Судя по всему, на Земле эта мысль пугала всех до чертиков.

Здесь же она не вызывала практически никаких эмоций.

* * *

То, что во Вселенной неудачников называлось компьютерной Сетью, более всего напоминало Интернет середины девяностых годов. Даже о «Web 2.0» никакой речи не шло.

На мониторе отображался поток символов и картинок, и я выяснил, что читать на современном языке мне куда труднее, чем воспринимать его на слух.

А ещё говорят, что глаза — более совершенный источник информации, нежели уши. Типа, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

А вот ни фига подобного. Или это я просто такой уникальный, что народные поговорки ко мне неприменимы.

Воспринимаемые на слух слова мгновенно получали «подстрочный перевод», и фразы в моей голове выстраивались уже на русском языке. Когда мне требовалось что-то сказать, имел место обратный процесс, уже доведенный до автоматизма. Стоило только задумать фразу на русском языке, как мозг услужливо предоставлял перевод на ту дикую лингвистическую смесь, которая была в ходу у потомков.

А вот с монитора первое время она воспринималась очень тяжело.

Слова, дошедшие до современности из русского языка, воспринимались как транслит, хотя имели совсем другое звучание. Я поймал себя на мысли, что если предложение начинается с «английского» слова, то я пытаюсь прочитать по-английски всю фразу, если с «испанского» — то по-испански… А потом недоумеваю, что вся эта белиберда обозначает.

В общем, чтение давалось мне нелегко. То, что я не шевелил губами и не водил пальцем по монитору, уже можно было считать большим достижением.