Вселенная неудачников

— А, так вот как он выглядит, — с деланым облегчением сказал я. — А я смотрю, что-то знакомое, думаю, не кленнонец ли это. А это как раз кленнонец и есть. А это нормально, что он высотой всего полтора метра? Это какой-то вид гномов, да?

— Посмотри внимательно на его лицо, — сказал Сол.

— Ну, он, вне всякого сомнения, не красавец, — признал я.

И эти слова были правдой.

Кленнонец, кем бы он там ни был, был так же далёк от классических канонов красоты, как земляной червь далёк от мечты о полёте. А может быть, ещё дальше.

Физиономия чувака выглядела так, словно по ней долго и упорно били большой чугунной сковородой. Лицо было абсолютно плоским, вместо носа на нем зияли два отверстия, рот обозначен прямой линией, уши… А где у него вообще уши?

Зато у чувака были большие глаза. Чересчур большие. Непропорционально большие относительно всего остального. Белок… наверное, это слово тут не совсем подходит, потому что то, что у всех нормальных людей называется белком, был жёлтого цвета. А сами зрачки были красные. Возможно, именно так художники Ватикана могли бы изобразить посланца самого ада.

— Сдаюсь, — сказал я Солу. — Ответа на эту загадку я не знаю. Ты показал мне изображение какого-то уродца сразу же после разговора о том, что вашему драгоценному Альянсу, а вместе с ним и всему человечеству что-то угрожает. Вот этот тип угрожает, что ли?

— Это кленнонец, — повторил Сол.

— И что, он не человек, что ли?

— Не человек, — сказал Сол. — Это кленнонец. А если точнее, то это — боевая особь Кленнонской Империи. Генетически модифицированный солдат нашего противника. И он совершенно точно не человек. В Кленнонской Империи много таких особей. Миллионы.

— Остается только порадоваться за Кленнонскую Империю, — сказал я. — Далеко она от Альянса?

— Кленнонский солдат может действовать на планетах с силой тяжести, в пять раз превышающей земную, — сказал Сол. — Двумя пальцами он может сломать тебе руку. В его ноздрях есть мембраны, способные полностью перекрыть доступ внешней атмосферы. Без кислорода такой экземпляр может прожить больше двадцати минут. Он обладает двойным скелетом и способен выдержать падение с высоты более пятнадцати метров. С места он может прыгнуть на два с половиной метра в высоту или на пять в длину. В полной боевой выкладке, а это около ста пятидесяти килограммов, он способен развить скорость до пятидесяти километров в час и поддерживать её несколько часов. У него два сердца, более того, в его организме продублированы все жизненно важные органы, так что убить его одним выстрелом в корпус практически нереально.

— Вы с ними воюете?

— Пока ещё нет, — сказал Сол.

Он щёлкнул ещё одной клавишей, и правая стена тоже превратилась в экран.

— Обалдеть, — сказал я. — Это тоже выведенный специально для боевых действий кленнонец?

— Нет, — сказал Сол. — Это скаари.

— Милый… милое существо, — сказал я. — И с ними вы тоже не воюете?

— Пока ещё нет, — сказал Сол.

— Должен заметить, вам крупно повезло.

* * *

Хоть это и не афишировалось, я прекрасно понимал, что мои апартаменты напичканы камерами слежения, микрофонами и прочей следящей фигней, так что первое время я чувствовал себя участником какого-то реалити-шоу.

Но через некоторое время я привык к постоянному наблюдению и, подобно героям реалити-шоу, перестал обращать на это внимание. И даже когда Виола в первый раз предложила заняться сексом, ссылаясь на распоряжение полковника Визерса, тот факт, что за нами кто-то может подсматривать, меня особенно не смутил.

Если уж сама Виола не видела в нём ничего предосудительного, то что можно спрашивать с меня? Я — всего лишь подопытный кролик, и секс — это всего лишь медицинская процедура, поддерживающая меня в тонусе.

Но секс с Виолой был приятен. Против таких процедур я не возражал.

Комнату с окном мне предоставили в тот же день, когда состоялся наш «серьёзный разговор» с полковником Визерсом, в котором он пообещал взять меня штатным аналитиком СБА, а я сделал вид, что ему поверил.

А он сделал вид, что поверил мне.

На самом деле я весьма скептически оценивал нарисованную Солом перспективу. Кому нужен аналитик, пусть и обладающий уникальный памятью, но ничего не знающий не только о предмете будущего анализа, но даже об основах общества, в котором ему придётся жить и работать? Обучение такого кадра займёт слишком много времени, и я не уверен, что, с точки зрения Сола, овчинка стоила выделки.

Однако я допускал мысль о том, что я временно нужен СБА живым. Суть их экспериментов надо мной состояла в попытках вычислить тот самый фактор, делающий мой мозг невосприимчивым к влиянию извне, и попробовать повторить эту штуку со своими агентами. Возможно, на первое время им понадобится контрольный экземпляр. Для сравнения, так сказать.

Но как только им удастся закрепить эффект и необходимость в контрольном экземпляре пропадет, потомки от меня избавятся.

И в этом у меня не было почти никаких сомнений.

* * *