Всего один неверный шаг

— Я поставила себя на твоё место и поняла, что, если бы мне мама запретила с кем-то встречаться, я бы тоже сделала, как она хочет. Да, я принесла бы эту жертву, но ушла, и уже никогда не вернулась. Условно, конечно, ушла — просто не смогла бы относиться к ней по-прежнему. Я бы утопила «собаку», сделала как хочет барыня — убила свою мечту. Хрен с ней с мечтой, да, мать мне дороже, но часть меня умерла бы тоже, и эту похороненную мечту я бы не смогла ей простить. А что чувствуешь ты?

Наварский вздохнул.

— Наверное, что-то похожее. Только с той разницей, когда уже понимаешь, что сколько бы собак ты ни утопил и какие бы мечты ни похоронил ради кого-то, этого всегда будет мало. Выбор приходится делать всегда, но порой уходить оттуда, где твои мечты никого не колышут — важнее. Собаки должны жить, а мечты исполняться.

— Спасибо, пап, — улыбнулась она. Потянулась через стол и сжала его руку. — Ты можешь на меня рассчитывать.

— В чём?

— Я буду защищать тебя перед мамой.

Наварский тяжело вздохнул.

— Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты защищала маму. Чтобы была в её команде, а не в моей.

— Я ни в чьей команде, пап. Я люблю вас обоих. И я очень хочу, чтобы вы были вместе. Вы несчастны сейчас оба. Тебе плохо, она страдает. Но нельзя забирать у человека мечту. Нельзя душить его своей любовью. Надо давать ему воздух, чтобы быть самим собой. Я не знаю, как вас помирить. Но я знаю, если тебе нечего скрывать от меня, то нечего скрывать и от мамы. И рано или поздно она поймёт. У нас ведь хорошая мама, — встала она.

— У вас лучшая мама, — встал следом за ней Наварский. — Берегите её, пожалуйста!

— Обязательно, — улыбнулась дочь и уже пошла к двери, но Наварский её окликнул.

— Ань, подожди, а что у вас там произошло с ноутбуком?

— С каким? С моим или Вероничкиным?

— А с твоим что не так? — не понял Игорь.

— Ну, ты вроде обещал мне новый, мама даже заказала, а ты внёс часть предоплаты.

— Чёрт! Я совсем забыл, — покачал он головой. — И что с ним?

— Ничего. Он пришёл. Его можно выкупать. Но, знаешь, я решила, раз уж я виновата, что Веронике ноут сломали, можешь отдать ей новый, а мне хватит моего. Он в принципе ещё ничего, а я учусь всего лишь на факультете бизнеса, таможенного дела и экономической безопасности, а не на программиста.

— Ань, ты ни в чём не виновата.

— Виновата. С мамой или с тобой такого бы не случилось.

— Такое могло случиться с кем угодно, и случится ещё не раз, если в этом чёртовом сервисе работают косорукие специалисты, только я, конечно, проступил бы иначе. Не стал бы сломанный ноут нести в другой сервис, обратился в отдел по защите прав потребителей.

— Вот об этом я и говорю, — развела она руками.

— Это просто жизненный опыт. У тебя ещё всё впереди, — прижал он её к себе одной рукой. — Как у тебя с тем парнем-то дела?

— А, ну, мы в одной группе, — хмыкнула она.

— А ты стратег, — улыбнулся отец.

— Очень на это надеюсь.

— Ладно, пап, мне пора. Ещё тащиться за учебниками в основной корпус, ну и так. Пока!

— Счёт мне пришли на ноутбук, Ань, — крикнул он.

— Ладно, попрошу у мамы.

— И принеси мне сломанный и квитанцию с этого «Кнопика» или как там его. Квитанцию ты же взяла?

— Да, конечно, — обернулась она уже в приёмной. — Всё сделаю, пап. Пока!

— Какая у вас красивая девочка, — сказала секретарь, что опять встала. Спохватилась: — Ой, она же забыла!

— Что забыла? — не понял Наварский.

— Нож, — показала она швейцарский перочинный инструмент в знакомом фирменном красном исполнении. — Помогала мне вскрывать конверты, пока тут сидела, и забыла.

— Ангелина! Стойте! — успел крикнуть Наварский до того, как секретарь выскочила в коридор. Протянул руку: — Давайте, я сам отдам.

— Хорошо, — вложила она ему в руку закрытый складной нож.

Наварский мог бы поклясться, что именно с него ел селёдку Сокол в его гостиничном номере.

Только откуда нож Соколова у его дочери?

Глава 47. Валерия

— С вами любимое радио. Меня зовут Денис Соколов. В эфире новости…

Я остановилась у «пятой комнаты».

Не думала, что Аня слушает радио, где работает Сокол.

Из пустой комнаты, куда складывали всё ненужное, она сделала спортивный зал.

Дверь была приоткрыта, и я видела, как она качает пресс. Рядом лежали гантели.

В прошлой квартире у нас был и силовой тренажёр, и беговая дорожка, но я только стирала с них пыль: Наварский ходил в спортзал, Аня предпочитала ходить по улице, а я и спорт — вещи взаимоисключающие, мне спорта в детстве хватило по самое «не хочу». Мама, конечно, не пыталась сделать из меня великую спортсменку, но ходила я и на фигурное катание, и на лёгкую атлетику, и на плавание, пока очередной раз не слегла с пневмонией, и мама, наконец, не сдалась.

Собственно, к пятой комнате я пришла, чтобы посмотреть, насколько она устроит мою маму, а теперь стояла и не знала как сказать старшей дочери, что к нам едет бабушка.

Можно сказать, мне сильно повезло, что она не примчалась в тот же день — субсидированных билетов на начало учебного года не оказалось, да и вообще билетов, и мне удалось её уговорить перенести поездку на то время, когда я всё же устроюсь на работу.