Всего один неверный шаг

— Мерзко. Противно. Мелко. Неприятно. Мне продолжать? Всё, что бы ты ни говорила. Что с тобой не так? Да, конечно, всего лишь двое безответственных людей, готовых на всё, ради своей любви и своего малыша, отвратительная история, — хмыкнула дочь. — А на что готова ты ради нас, ради отца? Не потому, что он умирает, хотя у него наверняка тоже есть какая-нибудь мечта. А просто потому, что любишь? Если ты его, конечно, любишь, — смерила она меня взглядом.

— На что угодно, — ответила я.

— Правда? А как насчёт простить? За измену, которой не было? Или по сравнению с восемью сотнями километров пешком и мужеством отказаться от своей жизни ради жизни ребёнка это слишком сложно? Да что там, практически невозможно! Это же ты у нас великая мученица! Тебя предали. Тебе изменили. Тебя нужно жалеть.

— Знаешь, история, может, и красивая, — ответила я. — И не надо приписывать мне то, чего я не говорила. Но я не пойму, какое отношение она имеет ко мне. К нам. И почему твой отец не мог с ней переспать, а она забеременеть.

— Ты вообще меня слышала? — снова скривилась дочь, словно всё, что я говорю, вызывает у неё нестерпимую мигрень. — А, впрочем, неважно, — дёрнула она головой. — Ответ на твой вопрос: во-первых, потому, что не могла, а во-вторых, потому, что ты, видимо, совсем не знаешь человека, с которым прожила столько лет. Он сказал тебе «нет». Он же сказал?

— То есть эмоциональная измена не считается? То, что он в неё влюблён, проводит с ней время, тратит на неё деньги — всё это неважно.

— О боги, мама! — закатила она глаза. — Как же ты бываешь невыносима! Как любишь выворачивать, куда тебе удобно и выгодно. Я тоже в неё влюблена, и что? Слушаю каждый день, отправляю донаты её каналу. Скажешь, что я по девочкам? Или это другое?

— Конечно, другое!

— Конечно, нет, — отрезала она. — Буду поздно.

— Тебе завтра в универ, — снова крикнула я вдогонку.

— Да ладно, — хмыкнула она. — Вот спасибо, что напомнила, а то я, конечно, забыла бы.

Она хлопнула дверью.

И снова я плохая.

А вопрос остался прежним: что не так?

Я не имею права на ревность?

Не имею права выставить мужа из дома, когда он сказал, что у него другая женщина?

Да, да, я не права, что его не выслушала. Забыла, что дала обещание: если он встретит женщину, что будет для него важна, я пойму, приму, он не услышит от меня ни слова упрёка. Ну не стала бы я его упрекать, сомневаюсь, что результат был бы другим: понравилась тебе другая баба — ну так вали к ней. Мне это зачем: сидеть и переживать, встанет у него на неё, или они так и будут держаться за руки?

И вообще, умирает и умирает. Теперь я что, должна ей всё простить только потому, что у неё рак? Или потому, что десять лет назад что-то пообещала? Может, потому, что у меня тоже был психолог?

Я уже и забыла, как его зовут. И ничего не хочу о нём знать.

А Наварский свою Музу забудет? Как бы не так! Будет всю жизнь носить ей на могилку цветы и вздыхать, как могло сложиться, если бы не её болезнь и не тварь жена, что не оценила их высокие отношения.

Как просто петь оды ушедшим

И камень немой навещать…

Как сложно живых, надоевших

Любить, принимать и прощать.*

___

*Анастасия Момот

Да, я тоже знала кое-какие стихи.

И да, сейчас во мне говорили эгоизм, и злость, и гнев, даже ярость.

Но это был праведный гнев. И здоровый эгоизм.

Нет никакой дружбы между мужчиной и женщиной.

Нет — и точка.

И вообще, сегодня я не в состоянии никого понимать, входить в чужое положение, быть доброй, заботливой, внимательной. Я и так всю ночь не спала, и так чувствую себя дурой, словно он нашёл себе другую бабу, а наказана я. Мне надо на что-то жить и кормить детей, а у меня даже диплома нет, потому что…

Потому что с утра позвонила соседка.

— Лерочка, ты уж меня прости, старую, но там, где ты сказала, документов нет. Может, ты убрала их в другое место?

— Да нет же, Ирина Филипповна, они там. В ящике стола, — пыталась я её уговорить. — Ну или посмотрите в коробках.

— Извини, моя хорошая, — ответила она, — но рыться в ваших вещах я, конечно, не буду. Извини, — попрощалась она и положила трубку.

Сука! Я прикинула, во что мне обойдётся слетать туда обратно за дипломом и найти его в том самом ящике стола, и я выбрала другой вариант — не самый приятный, зато бесплатный.

Теперь поссорилась с дочерью.

День явно не задался.

Я позвала Веронику обедать и стала собираться.

Не думала, что придётся второй день подряд тащиться на Петроградку, но мне нужен диплом.

И я снова вызвала такси.

Глава 40

Сейчас Санкт-Петербургский химико-фармацевтический громко назывался университет, но, когда его заканчивала я, это был просто институт, основанный более века назад на Аптекарском острове.

Я толкнула дверь. Вдохнула знакомую прохладу. Поднялась по знакомой лестнице.

Всё те же старые двери. Всё те же широкие подоконники.

Студенческие годы. Белые халаты. Как же это было давно.

Вспомнила, как не верилось, что я поступила.

А потом ещё меньше, что когда-нибудь доучусь.