Всего лишь измена

Тот, подавшись вперёд и прервав свою трапезу, с интересом взглянул на меня:

— Что там, Витя? Пусти!

Тот сделал шаг в сторону. И я предстал перед взором соперника. Весь, в полный рост. Ощутил себя как-то неловко. Я стою, он сидит. Вроде сразу понятно, кто главный.

— Вы кто? — смерил взглядом. Таким, от которого бросило в дрожь.

Ничего в нём особого не было. Ну, красавец, наверно? Не сказать, чтобы писаный! Я в мужиках не разбирался. Но понял одно. Мы с ним были совсем непохожи. Он брюнет, а я — светловолосый. У него были жёсткие волосы, элегантно зачёсанные назад. А мои приходилось вытягивать утром, а иначе беда! Он не отращивал бороду. Но небольшая щетина была, и она ему шла. Мне же, казалось, совсем не шло быть бородатым. И бриться не шло. Я был в поиске образа! И постоянно собой недоволен.

— Я друг Виталины, — сказал, держа руки в карманах.

— Надеюсь, оружия нет? — хмыкнул он.

Я вынул ладони, демонстрируя, что безоружен.

— Садитесь, — кивнул он на стул.

Я присел. И в тот же момент ощутил себя лучше. Как бы с ним наравне.

— Ну, и? — продолжил он есть.

На тарелке лежал кусок мяса. И он монотонно пилил его ножиком. Звук этот сильно меня раздражал! Побежали мурашки.

Я взял себя в руки. Сказал то, что хотел:

— Вы должны отпустить её!

— Я не держу, — усмехнулся он так, словно речь шла о девочке с улицы.

Мне стало обидно за Витку!

— Она не нужна вам! Найдите другую игрушку! — злость выходила ноздрями. Я шумно дышал. Так хотелось вонзить ему в сердце хоть что-нибудь. Слово? Ведь нож не получится. Злобный охранник буравил меня недоверчивым взглядом…

— Молодой человек, — отложил он приборы, — Я так понимаю, у вас чувства к Вите? И вы хотите ей лучшего. Это похвально.

Я опустил глаза, словно пристыженный. Даже он подловил! Мои чувства… Святое! Что трогать нельзя.

— Но я действительно не держу Виталину. Наши отношения — это её выбор. А касаемо нужности, — он замолчал, подбирая слова, — Скажем так, я нуждаюсь в ней также, как и она во мне. Подобный ответ вас устроит?

Он глотнул из стакана. По всему видно, содовой. Пузырьки заиграли в прозрачной воде.

Я не знал, что сказать. И вспомнил свой основной аргумент:

— Если вы не оставите Виту, то обо всём узнает ваша жена. Я позабочусь об этом!

Прозвучало киношно. Он тоже заметил. Уголок его рта искривился в усмешке:

— Забавный ты парень, Шумилов.

Я вздрогнул. Он знал моё имя? Это Вита сказала ему? Она говорила ему обо мне? Под каким, интересно знать, соусом. Я так удивился, что чуть было не задал этот вопрос прямо в лоб. Но Богачёв озадачил меня ещё больше:

— Ада уже знает. Так что не трать время попусту. Ни моё, ни своё. Договорились?

Мой кадык снова дёрнулся. Вот теперь я конкретно не знал, что сказать. Захотелось плеснуть из стакана в лицо оппоненту. Как делают в фильмах, опять же! Но я понимал, что тогда буду выведен под руки, прямо из зала, у всех на виду.

Потому смерил взглядом его ещё раз:

— Если вы причините ей боль…

Богачёв перебил:

— Ты убьёшь меня?

Я не заметил, как он поменялся в лице. Рассмеялся беззлобно. Как будто я шутку сморозил.

— Отправляйся домой, Константин. Ты ещё молод! Однажды поймёшь, что жизнь — очень сложная штука. Сложная, но интересная, да?

Он сощурился. Радужка глаз была тёмной настолько, что не видно зрачков.

«Вот и ещё одно отличие», — подумал я. Мои глаза — синие. И вообще, я — полнейший его антипод!

Разговор завершился ничем. Аргументы закончились. Больше козырей не было. Витку он не отдаст. Потому, что она «не отдастся». А жена… Я боялся подумать, каково это? Знать, что твой муж спит с другой.

Витка, как юная бабочка, беззаботно порхала, жила, наслаждалась своим новым статусом. Шлюхи, любовницы, куклы богатого дяди.

— Ты понимаешь, что у него есть семья, есть дети? — я тщётно пытался её вразумить.

— О, Господи, Костя! Ты говоришь, как моя мама! — стонала она.

От апреля не жди снисхождений! Ветра задували, и я шёл, натянув капюшон. А Витка в повязке под цвет своих рыжих волос. Она закрывала её миниатюрные ушки. Но из-под вязаной ткани виднелись серёжки. Зелёные камушки шли к её лисьим глазам. Колдовские, лукавые, дерзкие! Они так сияли, что даже не знающий мог бы понять, что к чему.

— Тебя не волнует вообще этот факт? Что он чей-то муж и отец? Что это бесчестно? — пытался найти подходящее слово.

Она подцепила мой локоть, прижалась щекой.

— Костенька, я тебя очень люблю! Но не читай мне нотаций, не надо. Я сейчас очень и очень счастливая.

Я проглотил недосказанный рой красноречий. Не читай. Я люблю. Я счастливая. Если хочешь мне счастья, молчи.

Глава 32

Дом, в котором теперь обитают родители, принадлежал моим бабушке с дедом. По маминой линии. Они всю жизнь жили вне города, а мама решилась на этот побег. Сбежала во взрослую жизнь, в Петербург! А теперь вот обратно, в деревню. Правда, деревней это можно назвать с большой натяжкой. Скорее, посёлок, весьма комфортабельный, очень уютный. С недавних пор он включён в черту города. Так что папа и мама не перестали быть горожанами, даже теперь.