Всего лишь измена

Внутри у «Астории» тоже видны перемены. Стало как-то светлее, уютнее что ли?

Вхожу. Молодой человек в униформе кивает:

— Добрый день! Рад приветствовать вас в ресторане «Астория».

— Здравствуйте, — чуть улыбаюсь ему, — Меня ждут.

Правда, не знаю, где именно? Здесь есть VIP зал и большой, ресторанный. В большом — та же барная стойка, слегка обновлённая. Манит присесть. Я, оглянувшись и не найдя Богачёва, решаю сюда приземлиться и выпить. Не стану же я искать его по ресторану, или пытать официантов, где он? Пусть сам подойдёт!

Услужливый бармен кивает.

— Мохито, пожалуйста, — совершаю заказ, — Безалкогольный.

Он понимающе хмыкает:

— За рулём? — увидел ключи от машины. Я до сих пор держу их в руке. Надо же!

— Да, — улыбаюсь и прячу в карман своей сумочки.

Он ставит на барную стойку стакан, где зелёные лаймы и листики мяты занимают собой всё пространство.

— Щедро, — смотрю, приподняв.

— Вы попробуйте! Это ещё и вкусно, — говорит молодой человек.

Я думаю: «Сколько ему?». Хочу оценить его возраст навскидку. Но в этот момент слышу:

— Вита!

И, вздрогнув, опять возвращаю стакан на столешницу. Развернувшись на стуле, я вижу Никиту. Хотя стулья высокие, он почти вровень со мной. Идеальный костюм, тёмный галстук на фоне рубашки. Он как будто сошёл с фотографии Forbes.

— Привет, — я здороваюсь сдержано.

— Рад снова видеть тебя, — он кивает.

«Не могу похвастаться тем же», — говорю про себя. Но вслух отвечаю с улыбкой:

— Я тоже.

Затем жду пока сядет, закажет у бармена виски. И говорю:

— Давай ближе к делу. О чём ты хотел рассказать?

— Скорее всего, показать, — достаёт из-за пазухи что-то.

Это свёрнутый в трубочку файл. В нём — листок.

— Прочитай и скажи, что ты думаешь, — небрежно бросает, принимая от бармена виски.

Он цедит его по глоточку, а я… принимаюсь читать.

Документ озаглавлен достаточно странно. Три больших буквы, а далее — их расшифровка. «Молекулярно генетический центр». Сердце чует неладное, но глаза продолжают скользить по бумаге.

«Результаты анализа… Тест ДНК…». И большая таблица, в которой теснятся какие-то цифры. Два столбца. Над одним из них слово «Ребёнок». Над другим — «Предполагаемый отец». Предполагаемый, значит, пока не отец?

Губы дрожат, я плотно сжимаю их, чтобы не выдать себя. Придавив листок правой ладонью, склоняюсь над ним.

«Интерпретация…», — слово-то какое!

«Комбинированный индекс отцовства: 202,775,228»…

«О чём это?», — думаю я.

Но взгляд переходит правее. И сочетание слов «вероятность отцовства» провоцирует нервную дрожь. Я считаю девятки. Их восемь! Зачем столько много? По-моему, хватит и двух. 99,9999995 %

«Предполагаемый отец не исключается, как биологический отец тестируемого ребёнка. Исходя из результатов исследования, полученных путём анализа перечисленных локус ДНК, вероятность отцовства составляет…». И снова проклятые цифры!

Возвращаю себе хладнокровие. Обращаю свой взгляд на него:

— Что это?

— Тест ДНК, — Никита следил за мной всё это время. И цедил по глотку свой «нектар».

— Какого чёрта? — продолжаю смотреть на него.

Он усмехается сдержанно:

— Это я собираюсь спросить у тебя, Виталина, — глаза так и сверлят меня, — Почему не сказала?

— О чём? — продолжаю держать оборону.

— Об этом! — он тычет в бумажку.

Которую рву на куски. Демонстративно бросаю их в урну, стоящую сбоку. Один остаётся лежать на полу.

Никита, качнув головой, и отпив ещё виски, бросает:

— Понятно.

— Что именно? — требую жёстко.

Он делает вдох:

— У нас общая дочь.

— Это ещё нужно доказать! — я кривлюсь.

— Только что ты порвала доказательства, — Никита кивает на урну, — Но факт остаётся фактом.

Я злюсь всё сильнее:

— Не знаю, где ты раздобыл этот тест, но в нём нет ни капельки правды!

— Хорошо, — соглашается он, так легко, что не верится, — Если ты уверена в том, что она не моя дочь, тогда и говорить не о чем.

— Я уверена в этом, — цежу я сквозь зубы.

Лицо его непробиваемо:

— А вот я не уверен.

— Богачёв, что ты хочешь? — я делаю вдох, успокоившись.

Он пожимает плечами:

— Хочу знать, что ты скрыла.

— Чудесно! — смеюсь, — Ты свою жизнь пустил под откос, а теперь и мою собираешься?

— Нет, Вита! Нет, — он оставляет стакан и пытается взять меня за руку.

Только я прячу руки.

— Я, напротив, хочу быть причастным. Пойми! Моя жизнь обнищала. В плане духовном. Я сейчас совершенно один! Всё, что есть у меня, это всё, — он обводит руками пространство, — Для чего? Для кого?

— Никит, — говорю, — Мне не нужно от тебя ничего. Ни участия, ни денег, ни встреч. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое!

Его профиль смурнеет, слегка заостряется. Видно, как он огорчён. А чего ожидал? Что я брошусь в объятия? Лет девятнадцать назад, может, и бросилась бы. Но не теперь!

— Тебя, — произносит, — Не Майю?