Всего 50

До самого рассвета Марко активно жил и давал жить мне. Я только успевала следить взглядом за тем, как он надрывает следующий пакетик с презервативом. Быстрый эквилибр ловкими пальцами – и вот он опять во всеоружии…

Алая постель казалась раскалённой. Чтобы я на ней не подгорела, Марко не позволял мне лежать неподвижно. Он, казалось, вращал меня вокруг собственной оси. И я летала – невесомая, томная, молодая…

Молча, лишь улыбаясь и открыто глядя мне в глаза, он красиво и бережно овладевал моим расслабленным телом. Но ещё бережнее мужчина касался моей души. Я чувствовала себя любимой, желанной, восхитительной и приносящей ему радость.

Время шло, или остановилось – мы не замечали его хода. Спать совершенно не хотелось, хотя в одно из мгновений взгляд упал на циферблат часов, и я увидела, что уже половина четвертого утра.

Боже, где это я? Как героиня Ренаты Литвиновой – уже в раю?

Марко даже и не думал останавливаться.

Он владел всеми мыслимыми видами секса – тантрическим, камасутрой, классикой. Всему была отдана положенная дань, а Марко продолжал улыбаться жгучим ртом и блестеть глазами – надо мной… рядом… позади… подо мной. И, несмотря на яростные и глубокие толчки, ни разу не сделал мне больно.

– Устала? – заботливо спросил он.

– Не-ет… А ты?

– Что за вопрос латиноамериканцу, даже неловко слышать, не то что отвечать, – хитро улыбаясь, прошептал Марко мне в самое ухо, и я подалась ему навстречу, почувствовав, как он снова делает меня продолжением своего гибкого тела…

За окном зарождалось утро. Алая спальня стала казаться розовой, выцветая на глазах.Улыбка на красивых губах Марко то ли угасала, то ли покрывалась дымкой бессонной ночи.

– Можно, я тебя сфотографирую? – спросила я деликатно.

– Никому потом не покажешь со словами «Его погубила марихуана. Все на борьбу с наркотиками»?

Засмеявшись, я протянула руку к тумбочке, где стояла моя сумочка.

Сделав несколько снимков Марко, я хотела было положить камеру обратно.

– Продолжай снимать… – вдруг мягко сказал Марко. – Снимай нас! Меня это заводит. В глубине души я немного эксгибиционист…

– А ты потом не скажешь, что я – растлительница молодежи?

– Ты? Да ты просто невинное дитя…

Раскинувшись новоявленной Клеопатрой, я послушно снимала согласованные хитросплетения наших разгоряченных тел, а Марко увлечённо поощрял мой внезапный творческий подъем, ритмично меня рассекая, толчками выплескивая из меня невыплаканную влагу слез и замирая в нужное мгновение…

Его молодое тело выглядело безукоризненно эстетичным. Смуглая кожа лоснилась, тусклый свет выявлял рельеф мышц, глаза блестели шальным блеском. И даже запах казался родным…

Такого любовника можно пожелать каждой женщине, достигшей пятидесятилетия. Особенно – одинокой.

Ничуть не стесняясь моего почтенного, по сравнению с ним, возраста, Марко вытворял со мной все, что хотел. Так самозабвенно меня ещё никто, даже бывший муж, ни руками, ни языком не касался. Откуда он знает столько эрогенных точек? В Аргентине, наверное, все женщины – как вселенская эрогенная зона! Вот и я превратилась в одно сплошное разморенное его ласками, разметавшееся по алой простыне тело. От меня самой осталась лишь какая-то залитая соком соития безвольная самка…

Вдруг Марко встал, пошел кошачьей походкой к комоду и достал из него какой-то предмет. В полутьме казалось, что он держит в руке скалку для раскатывания теста.

– Закрой глаза и расслабься абсолютно, – сказал он.

Без опаски, с любопытством и радостью новизны я повиновалась.

У меня пересохло во рту и начало страшно ломить виски от ожидания заключительного момента. Но Марко совершал какие-то одному ему известные манипуляции и никуда не торопился.

– А теперь открой глаза! – попросил аргентинец.

Стоя передо мной в постели на коленях, Марко держал в правой руке, как дирижёр военного оркестра штандарт, огромный, ядовито-розовый вибратор.

Через пластик пробивался свет ночника, и вибратор напоминал большущий леденец.

– Ты не против холодного оружия? – спросил Марко с европейской воспитанностью. – Только в нем батареек нет, забыл купить. Извини?

Потеряв дар речи, я лишь облизала сухие губы.

– Закрой глаза, расслабься, – снова попросил опытный любовник.

Непроизвольно, повинуясь многовековому инстинкту, я широко раздвинула ноги. Мне казалось, я – часть самой природы, как разветвленное дерево или раскрывший всего себя цветок…

В полной тишине, лишь усиливающей напряжение, в меня сантиметр за сантиметром погружалось неестественно-холодное изобретение алчущего наслаждений человечества…

Мужчина долго, со вкусом, демонстрировал своё высокое боевое искусство. И чем выше поднимался бешеный столбик моего наслаждения, тем сумбурнее становилось в голове.