Всегда твой (ЛП)

Феникс, наверное, думает, что меня задевают его слова, но на самом деле это его отчаяние. В его чертах, в развороте плеч, в призрачных тенях глаз ясно, как день, вырисовываются муки и агония.

Это взгляд человека, который потерял любовь всей своей жизни и борется за ее возвращение. Я хорошо знаю этот взгляд, поскольку сам носил его.

— Почему ты это сделал? — спрашиваю я.

— Я был идиотом; у меня нет другого оправдания. Я собираюсь загладить свою вину перед ней, но для этого мне нужно время. Я не прошу тебя обручить ее со мной, мне просто нужно, чтобы она не была помолвлена с этим другим мужчиной и чтобы пресса не узнала, что наша помолвка окончена. Даже временно.

Я задумчиво поджимаю челюсть, оценивая его.

— Ты любишь ее?

Он смотрит мне в глаза, когда отвечает.

— Да.

Он знает, что ему не нужно добавлять никаких других пышных слов, чтобы убедить меня. Глубина его любви к ней мощно звучит в этом слоге.

— Ты бы убил за мою дочь?

Призрак садистской улыбки мелькнул на его губах.

— Уже убивал. Приведи свою охрану, если тебе нужно, чтобы я это снова доказал.

Настала моя очередь сжимать пальцы, глядя на него сверху. Если вспомнить, как была опустошена Сикс, когда позвонила мне, чтобы рассказать о его предательстве, у меня руки чешутся схватить пистолет и разнести ему голову.

Но, глядя на него сейчас, видя, что он так же сокрушен ее потерей, я выбираю милосердие. Очевидно, что он готов на все ради нее, и это именно тот уровень защиты, который мне нужен для моей дочери.

Я склоняюсь к мысли, что моя гениальная жена была права в этом маленьком эксперименте. Эти двое были созданы друг для друга, и, похоже, они наконец-то собираются это понять.

К тому же, если он снова причинит ей боль, я лично займусь им, и вот тут-то и будет настоящее веселье.

— Другой помолвки не будет. — Я говорю ему, и он с облегчением выдыхает затаенный дыхание. — Она сказала, чтобы я разорвал с тобой отношения, но ей не нужен новый жених. Похоже, она хотела заставить тебя страдать.

В его глазах появляется довольный блеск и новая решимость, и он кивает мне.

— Спасибо.

Он направляется к двери.

— Феникс.

Он приостанавливается и оглядывается, когда я зову его.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь, я ясно дал это понять. Неограниченный доступ к оружию и тому подобному. — Моя улыбка становится острой, когда я направляю ее на него. — Я направлю все это на твой дом и уничтожу все и всех, о ком ты когда-либо заботился, не задумываясь, если ты снова обидишь мою дочь. Мы поняли друг друга?

— В этом нет необходимости. Я покончу с собой прежде, чем причиню ей хоть малейший вред. — Бросив последний взгляд, он выходит из моего кабинета.

После его ухода входит охранник и ждет моего приказа.

— Я хочу, чтобы все тренировались в том боевом искусстве, которое этот восемнадцатилетний подросток только что использовал, чтобы вывести из строя моего начальника службы безопасности, обученного Моссадом. Организуйте и сделайте это.

Кивнув, он закрывает дверь и оставляет меня наедине с моими мыслями.

— Можешь выходить, — говорю я.

Не издав ни звука, моя жена выходит из тени скрытого прохода и подходит ко мне. Она садится ко мне на колени, ее задница целиком помещается на одном из моих мощных бедер, а сама она зарывается лицом в мою шею.

— Охранники? — спрашиваю я.

— Они даже не заметили, что меня нет.

Я стону от возбуждения и разочарования.

— Думаю, пришло время пересмотреть систему безопасности.

— И что? — спросила она, ее голос задыхается, когда она гладит меня по шее. — Что он сказал?

— Ты была права. — Я хмыкаю, переставляя вторую ногу, чтобы разместить свою крепнущую эрекцию.

Она мурлычет мне в ухо.

— Ты знаешь, как мне нравится слышать эти слова из твоих уст.

Я переставляю ее ноги так, чтобы она сидела на мне, и ласкаю ее попку, мои пальцы жадно впиваются в ее кожу. Она обнажена под халатом в пол, поэтому это движение открывает мне ее киску.

Я наклоняю ее бедра, поглаживая ее киску взад-вперед по моему твердому члену.

— Ты знаешь, как мне нравится слышать твои стоны.

Я обхватываю ее затылок и прижимаю ее рот к своему. Я раздвигаю ее губы языком и жарко впиваюсь в них.

Она отрывает свой рот от моего и хватает подол моей футболки, стягивая ее через голову.

— Он любит ее? — спрашивает она, как только снимает ее.

Мои руки лежат на ее талии, и мы смотрим друг на друга.

— Он любит ее. — Я подтверждаю.

Она визжит и крепко обнимает меня.

— Мы сделали это.

Я улыбаюсь ей, и в моих глазах светится вся моя собственническая любовь к ней.

— Теперь забудь о них и трахни меня, Адди.

Она нахально ухмыляется, лезет в мои брюки и достает мой член. Она погружает меня в себя и скачет на мне, обхватив руками мою шею, а моими — ее талию, пока мы оба не начинаем кричать о своем освобождении.

Я не возвращаюсь в постель и звоню дочери, когда часы бьют девять утра.

— Папа? — она отвечает, сон все еще окрашивает ее слова. Очевидно, я только что разбудил ее. — Ты в порядке?

— Я подумал, что должен сообщить тебе, что этот идиот, твой бывший жених, ворвался в наш дом сегодня утром на рассвете.

Я услышал шорох и понял, что она только что пыталась сесть.

— Что?