Всегда со мной. О моем Учителе РАБАШе

Ты должен обнулиться, «войти» в учителя, полностью поступить в его распоряжение, и он сделает из тебя твое следующее состояние. Как ребенка прикладывают к груди, так же и ты должен аннулировать себя, открыть рот и получать от Учителя.

Вот что я понял, испытал на себе, прочувствовал явно.

Я помню, как поначалу искал возможность стать незаметным рядом с РАБАШем, мечтал войти к нему в «пещеру» и сидеть рядом с ним. А потом стало труднее, поскольку эгоизм постоянно рос. И отменяться становилось все труднее, потому что Учитель желал уже дать больше.

Когда приходит «ночь»

Сегодня, когда приходит «ночь»[52], я всегда вспоминаю, что РАБАШ был скалой. Скалой! И вызывая в себе ощущения принадлежности к этой скале, я получаю силы. Это он мне их дает! А если не силы, то, по крайней мере, терпение. И без этого я бы, конечно, не смог продолжать.

Я видел человека, который обменял всю свою жизнь на духовное постижение, который каждое мгновение жертвовал собой.

Не было такого, чтобы приходила какая-то проблема, внешняя, внутренняя, и он над ней сначала долго раздумывал, а потом как-то реагировал. У него была мгновенная внутренняя реакция при внешнем абсолютном спокойствии. Раз – и всё! И идет вперед. И никаких сомнений.

Он показывал мне, что такое настоящая работа. Быть колесиком, не раздумывая! Настолько исправить себя, чтобы двигаться в то же время, в том же направлении, так же, как вся система.

Это называется «раб Творца»[53]. Да, должен быть анализ, решение, принятие решения, но всё это происходит на таких частотах, в таком темпе, что начало и конец практически сливаются.

Таким был РАБАШ.

Ошибка

Мы видели его таким, хотели быть, как он, – вся наша группа.

Поэтому торопились и совершали ошибки.

Я вспоминаю, как несколько человек подбили группу начать создание коммуны.

Я сопротивлялся, считал это искусственным, преждевременным, понимал, что намерения благие, но был против.

Мне сказали: для чего же мы занимаемся каббалой, для чего изучаем статьи РАБАШа о любви к ближнему, для чего называемся товарищами, братьями?!.

Короче, решили начать с самого простого, так думали, – сложить все зарплаты в одну кассу и деньги разделить поровну.

Назавтра, после заседания товарищей, мы гуляли с РАБАШем, и я рассказал ему об этом, не мог сдержаться.

Я не ожидал такой реакции.

Он остановился посреди улицы, покраснел, переспросил:

– Что?!

Я повторил, заикаясь, я давно его таким не видел.

– Чтобы проявить любовь товарищей, – начал я.

– Кто вам дал право это делать?! – закричал он. И только тогда я понял, что произошло что-то ужасное. Пролепетал:

– Так что же делать? Все решили.

– Кто решил?!

– Все.

Он резко повернулся, зашагал прочь, вдруг остановился и бросил мне:

– Я в это не вмешиваюсь, расхлебывайте сами! Я тут же вернулся обратно к ребятам, тут же рассказал им о реакции РАБАШа. И мы все остановили.

Я потом думал, насколько же мы были слепы, как могли принять такое решение, хотя прекрасно знали, к чему приводят все эти революции. А особенно я. Я ведь все это прошел, испытал на своей шкуре, видел, что это значит, когда эгоисты решают жить в братской любви и в результате заливают кровью все вокруг. Потому что не осознали коварство эгоизма, не провели долгую и тщательную подготовку, не воспитали новое поколение. И провалили все.

И мы бы провалили. РАБАШ предвидел этот провал группы, в создание которой он вложил столько сил. Предвидел ненависть, которая обязательно разорвала бы нас. Он видел, что мы еще не готовы подняться над ней к любви. Мы испугались. Все остановили. И слава Богу. Так получилось, что зачинщики, те, кто продавливали нам это решение, через несколько недель вышли из группы сами. Их просто вытолкнуло сверху.

…Заканчивалась бурная неделя, и мы снова ехали в Тверию.

По дороге практически всегда заезжали в Мерон[54] на могилу РАШБИ.

Сила РАБАШа

Место захоронения РАШБИ[55] было для РАБАШа чем-то особенным. Я видел, он всегда был впечатлен тем, что может войти сюда, прикоснуться к камню, произнести про себя несколько слов.

Он никогда не говорил ничего вслух, не раскрывал, как все, Псалмы или молитвенник. Он всегда был сосредоточен в самой своей глубине и так стоял несколько минут, а я – рядом с ним.

Иногда он спрашивал: «Ну, ты что-то почувствовал? Что ты ощутил?» Я делился с ним своими впечатлениями и видел, как мне еще далеко до него.

Но однажды, там, на могиле РАШБИ я увидел другого РАБАШа. Это было в праздник Лаг ба-Омер[56].

С каждым годом у РАБАШа было все меньше желания приезжать сюда в праздник. Дело в том, что на Лаг ба-Омер сюда стали съезжаться сотни тысяч людей, раньше такого не было. Из этого места сделали культ. Исчезли внутренняя скромность и тишина пребывания на могиле РАШБИ, пришла внешняя крикливость, продажность, массы людей «катили» сюда, чтобы дотронуться до могилы, купить хамсу[57], мезузу[58], исправить жизнь.

Прорваться к могиле стало непросто, это требовало наглости и острых локтей.

В последний раз мы приехали сюда на праздник в 1984 году.