Всегда на страже (сборник)

Неразговорчивый охотовед попросил высадить его из машины, Артюшин все медлил закрывать дверцу, и казался ему уходящий в чащу охотовед с ружьем на плече - нестареющим солдатом, пограничником с его заставы. «Я охраняю границу в пуще,- вновь подумалось Артюшииу,- они охраняют пущу».

Вскоре машина выскочила на простор, и уже не синий канал неба, а беспредельная синева была над дорогой, над всей землей. Под этим радостным небом, мимо нескончаемой череды деревьев вдоль дороги - туда, туда, к шлагбауму. Именно оттуда, с поста у шлагбаума, дали знать, что постовые бросились вдогонку за охотником, и кто он - Артюшин пока не знал. Всегда, стоило ему услышать об охотниках, браконьерах в заповедной пуще, гнев наполнял его. Сам тайно мечтающий о свободной охоте в здешней местности, о знобящих охотничьих зорях, об удачных засадах и погонях, он все-таки довольствовался тем, что наводил на зверя, на птицу линзу фотоаппарата. И не убивал красоту, и сознавал, как прекрасно жить в этом заповедном краю, охраняя не только границу, охраняя и пущу. Пуща была для него средоточием красоты, и олений трубный рев по весне, трава зубровка, следы косуль на ровном снегу - все рассказывало ему о богатой земле, все привораживало душу…

Путь через пущу показался ему не столь быстрым, с непредвиденными остановками, и Артюшин полагал, что охотника уже поймали и отпустили, а на посту все те же, кто ловил охотника,- младший сержант Константин Макаров и ефрейтор Иван Куралин.

Но едва остановились у будки, как ладонь Артюшина оказалась в твердой ладони начальника соседней заставы капитана Городнюка. Удивительно было, что Городнюк, проезжавший пост как раз в то время, когда Макаров и Куралин обнаружили охотника, и оставшийся здесь вместо них, все еще не покинул чужой пост.

- Возвращаются,- кивнул Городнюк в ту сторону, где лежало чистое поле.- И мне никак отсюда… Километра три бежали следом - я видел. Вон из-за того стога охотник выгонял зайца - ну, солдаты за охотником.

И Артюшин, посмотрев туда, в поле, увидел зазимовавший стог, увидел и пограничников, конвоировавших охотника. Очень мал ростом охотник, еще и не взрослый охотник, а мальчишка, должно быть, и Артюшин почувствовал раздраженность оттого, что этот малый человек, живший в пограничной зоне и мечтавший, конечно же, о подвигах, о солдатской славе, вскинул ка плечо ружьецо и отправился в поля. А ведь все здешние жители знают о том, что не должны греметь выстрелы в пограничной зоне!

Даже потом, когда пограничники привели охотника к будке, когда стали составлять протокол, когда он, Артюшин, убедился в том, что охотник этот и впрямь еще мальчишка, пятнадцатилетний мальчишка,- все равно насупившийся этот парень вызывал в нем раздражение. И вот, пока разбирались с ним в будке, Артюшин переговаривался с Городнюком, а сам то и дело взглядывал на обезоруженного парня. А тот стыдился поднять покрасневшее лицо, только шапкой, зажатой в руке, мазал потное лицо.

- Считай, через три года новобранец,- сказал он все-таки мальчишке.- И что, если будешь служить на моей заставе?

Мальчишка как будто удивленно вскрикнул и даже отмахнулся, Артюшин же вскочил в машину, и уже всю дорогу до заставы только и думал о новобранцах, солдатах нового призыва. Ведь и эти, только начавшие службу на заставе солдаты, были еще каких-нибудь пять лет назад мальчишками, подобными незадачливому охотнику, оставались в чем-то мальчишками и до сих пор, и так важно пробудить в их сердцах все то, что будет осознано полностью не в один день армейской жизни: как надо любить землю, которую охраняешь, как надо знать ее.

Едва ступил на порог заставы, дежурный доложил о происшествии, о тех, кто ушел в наряд, кто прибыл с пограничной полосы.

- Остальные на занятиях, которые проводит охотовед заповедника,- добавил в заключение дежурный.

А в кабинете было свежо. Артюшин потянулся рукой закрыть окно - и к руке тотчас подались мордочками гулявшие во дворе Яшка и Машка, стали глядеть со двора в глубь кабинета прекрасными грустными глазами.