Все в саду

Кент вообще и особенно места, связанные с фильмами Джармена, – это пограничная территория, линия фронта между островной Англией и европейским континентом. Но война всегда была еще и делом доходным. Пяти портам Кента (в том числе Дувру и городку Хит, рядом с Дандженессом) была дарована королевская хартия: корона освобождала эти города от налогов взамен на поставку войск из числа местных жителей для защиты восточной границы британского отечества от европейских захватчиков. В мирное время здешнее население главным образом занималось (и занимается до сих пор) контрабандой ходких товаров – от табака до вина – из этой самой Европы: в хорошую погоду отсюда через Ла-Манш виден французский берег. Вместо римских завоевателей сюда в наши дни попадают нелегальные иммигранты – из Восточной Европы и Северной Африки. Тут жили не только рыбаки. Кент еще и место угольных шахт, и кентские шахтеры были наиболее радикальными в своем протесте против закрытия угольной промышленности правительством Маргарет Тэтчер в восьмидесятые годы, когда Джармен и приобрел дом в Дандженессе.

Но в викторианские времена многие из этих прибрежных местечек – от Брайтона на юге до Маргейта на северной оконечности Кента – были курортными, и атмосфера тут приближалась к богемной и даже декадентской, учитывая либеральное отношение ко всем возможным сексуальным отклонениям от общей нормы. Здесь в пабах можно часто попасть на популярное кабаре трансвеститов – спектакль, не чуждый и самому Джармену. Тут население такое же пестрое, как и разнообразные виды пернатых в прибрежных районах, вроде холмистой болотистой пустоши Ромни-Марш с одиноко стоящими церквами, где был дом Конрада. Его соседями была целая плеяда писателей-иностранцев, поселившихся тут. В километрах двадцати к югу от Дандженесса жил Генри Джеймс, американец. Да и Форд Мэдокс Форд был наполовину немец. Дерек Джармен в одном из интервью упомянул, что предки его матери – евреи из российской черты оседлости.

Сад – зеркало человеческого темперамента, своего рода дневник человека, хроника его жизни. И в этом смысле сад Джармена – антитеза саду Генри Джеймса, американца, вообразившего себя английским аристократом, у которого всё – от одежды до атмосферы в его доме – было образцово английским (в понимании иностранца). И в первую очередь английским был сад – с можжевеловой изгородью, жимолостью и под бобрик подстриженным газоном в центре, с ожерельем из розовых кустов. Джармен был гражданином страны, едва уцелевшей в войну и после эйфории свингующих шестидесятых скатившейся в идеологические распри о коммунизме и капитализме в эпоху семидесятых. Англия Джармена – это столкновение и нагромождение самых противоречивых идей и образов в сексе, в политике, в эстетике. Для Генри Джеймса Англия была синонимом стабильности. Для Джармена это была страна неравенства и контрастов, подавленных инстинктов и классовых предрассудков, эстетических конфликтов с правящей консервативной элитой. И поэтому Джармен воспринимал сад как пространство, где всё, что в жизни выглядело незначительным, отвергнутым, сброшенным в кучу мусора и обломков, обретало под его взглядом, у него в руках, в линзах его кинокамеры эстетическую высоту и масштабность. Он умел подобрать на берегу какую-нибудь корягу и превратить ее в элегантную скульптуру. Недаром английская мода, в отличие от французской, идет из низов. Английские модельеры подхватывают элементы одежды у уличных бродяг, пролетариев, экзотические наряды нацменьшинств – и превращают их в эстетический шедевр высокой моды. Джармен культивировал всё, что было в меньшинстве и в загоне, выселено за черту оседлости, заперто в гетто неприятия.

Место, где жил Генри Джеймс, называется Rye и произносится как “рай”, что позволяет нам провести еще одну параллель с садом Джармена. В связи с библейскими образами в поздней киноленте Джармена, которая так и называется – “Сад”, Саша Подзярей цитирует в своем эссе мысль Джармена о том, что всякий сад – это подобие, отражение в нашем сознании библейского Рая. Разведение сада – это ментальная попытка вернуться в Рай, точнее, в нашу интерпретацию этого библейского Эдема, откуда мы были изгнаны. В детстве Джармен всегда строил в углу сада родителей свой маленький шалаш, куда скрывался от мира взрослых. Сад в Нессе (как он называл Дандженесс) стал его последним “райским приютом”. Дерек Джармен был изгнан болезнью из жизни и, культивируя свой последний сад-убежище, воссоздавал в символической подборке цветов и растений вокруг свою прошлую жизнь как идиллию, куда попадут его потомки в будущем.

“Цветы появляются и оплетают, словно вьюнки, все тропы моего детства. Самыми любимыми были синие звездочки незабудок, мерцавшие в темноте эдвардианских кустов сада моей бабушки. Чистые снежинки, разбросанные под приветливым солнцем, и один пурпурный крокус, выделяющийся среди золотистых соседей. Дикая аквилегия, цветы которой были похожи на позвонки, и пугающий рябчик, прячущийся по углам, словно змея…” – записывал Джармен в своем дневнике последних лет.